Гай Юлий Цезарь
Автор: Strateg, 30 Янв 2013
Гай Юлий Цезарь – великий полководец античности, внесший неоценимый вклад в развитие военного искусства. Несколько статей на сайте рассказывают о великих битвах Цезаря, его армии и армиях его противников. Эту статью посвятим Цезарю персонально. Колоритную фигуру Гая Юлия Цезаря раскрывают в своих работах многие античные авторы, в первую очередь сам Цезарь, его подражатели, Плутарх, Аппиан, Светоний и другие.
В начале своей карьеры полководца Гай Юлий Цезарь имел в своем распоряжении один легион в Провинции, куда он был назначен проконсулом. Узнав о передвижении гельветов, Цезарь срочно набирает дополнительные легионы. Через несколько лет воины с галлами, германцами и британскими кельтами Цезарь имеет в своем распоряжении десяток легионов преданных лично ему солдат ветеранов, готовых идти за ним на Рим.
Во время галльских воин Цезарь разделял противников и властвовал над ними, проявив завидные политические способности. Он тренировал солдат и воспитывал своих легатов. Мунаций Планк, Азиний Поллион, Квинт Туллий Цицерон, молодой Публий Красс, который позже погибнет при Каррах – известные командиры, прошедшие школу Цезаря. Но самые известные его ученики – Тит Лабиен и Марк Антоний.
Галлы, германцы и кельты – были серьезными противниками, но начав гражданскую войну, Цезарь столкнулся с воинами и полководцами, равными по военному потенциалу. Его лучший ученик Тит Лабиен отказался «перейти Рубикон» и выбрал сторону республики, то есть Помпея. У Помпея были многочисленные легионы ветеранов, разбросанные в различных провинциях. Цезарь, как и всегда, действует быстро и решительно. Порой даже, его действия выглядят авантюрой. Он снова бьет противника по частям, бросается с малыми силами против превосходящего противника, маневрирует. Так происходит в Испании, Греции и Африке. В Александрии Цезарь с горсткой солдат оказывается против всего города. Под Алезией против галлов Верцингеторига, под Илердой против Афрания и Петрея, под Диррахием против Помпея Цезарь стремиться отрезать противника, перекрыть коммуникации, часто сам находясь в критическом положении. Окопные и фортификационные работы в этот период достигают высшей точки в развитии военного дела древности.
Были случаи, когда солдаты Цезаря отказывались повиноваться. Еще не прошедшие закалку легионы отказались идти воевать против страшных германцев Ариовиста. Цезарь не использует жестокие меры, как например, Красс, который провел децимацию легионов, бежавших от Спартака. Цезарь знает, как разговаривать со своими солдатами. В первую очередь он делает упор на воинской славе и корпоративном воинском духе, чем позже с успехом пользовался Наполеон. Своим солдатам Цезарь объявляет, что если они бояться германцев, он пойдет и разобьет Ариовиста с одним лишь любимым 10 легионом. И остальные легионы, что бы не ударить в грязь лицом, идут в поход и побеждают германцев.
Цезарь, Записки о Галльской войне, 1.40,42: “Если за ним (Цезарем) вообще никто не пойдет, то он выступит хотя бы с одним 10-м легионом: в нем он уверен, и это будет его преторской когортой. Надо сказать, что этому легиону Цезарь всегда давал особые льготы и благодаря его храбрости очень на него полагался… Так как Цезарь не желал, чтобы под каким бы то ни было предлогом переговоры (с Ариовистом) не состоялись, и вместе с тем не решался доверить жизнь свою галльской коннице, то он признал наиболее целесообразным спешить всю галльскую конницу и на ее коней посадить своих легионеров 10-го легиона, на который он, безусловно, полагался, чтобы в случае надобности иметь при себе самую преданную охрану. По этому поводу один солдат 10-го легиона не без остроумия заметил: Цезарь делает больше, чем обещал: он обещал сделать 10-й легион своей преторской когортой, а теперь зачисляет его во всадники.”
А когда уже взбунтовался «самый-самый» 10 легион, Цезарю достаточно их было назвать «гражданами», а не «соратниками», что бы старые войны попросили вести их в бой. 10 легион показал себя и при Фарсале и при Мунде. При Руспине Лабиен издевался над солдатами Цезаря, говоря, что он не видит значков 10 легиона, который в наказание за бунт был оставлен в Италии. Случайно оказавшийся в бою легионер 10 легиона выбежал вперед и, метнув пилум в Лабиена, крикнул, что 10 легион с Цезарем! Цезарь описывает характерный случай под Диррахием 3.64: «Когда в этом сражении был тяжело ранен и уже терял силы орлоносец, то, заметив наших всадников, он закричал им: я много лет, пока был жив, добросовестно охранял его; с той же верностью теперь, перед смертью, возвращаю его Цезарю. Заклинаю вас, не допустите воинского бесславия, которого до сих пор не случалось в войске Цезаря! Доставьте Цезарю его целым! Эта случайность спасла орла, между тем как все центурионы 1-й когорты, кроме первого центуриона принципов, были перебиты.»
Цезарь, как опытный политик и полководец, ценил солдат. Причем не только своих, но и воинов противника. Он отпустил проигравших солдат Афрания и Петрея в Испании, отдал приказ щадить легионеров Помпея при Фарсале. Пощадил Кассия и Брута, которые потом и убили Цезаря. Многие легионеры и командиры помпеянцы переходили на сторону Цезаря добровольно. Его собственные добровольцы ветераны – эвокаты были стержнем его армии.
Типичный эпизод поведения эвокатов при Фарсале, Цезарь, Гражданская война, 3.91,99: «В войске Цезаря был доброволец-ветеран Г. Крастин, который в прошлом году был у него первым центурионом 10-го легиона, человек исключительной храбрости. Когда был дан сигнал, он воскликнул: Следуйте за мной, мои бывшие товарищи по манипулу, и послужите вашему императору, как всегда служили. Остается только одно это сражение; после него он вернет себе свое положение, а мы — свою свободу. Вместе с тем, смотря на Цезаря, он сказал: Я постараюсь сегодня, император, заслужить твою благодарность — живой или мертвый. С этими словами он первый бросился вперед с правого фланга, и за ним последовало около ста двадцати отборных добровольцев. …Между прочим, был убит в очень храбром бою вышеупомянутый Крастин, получивший тяжелый удар мечом в лицо. То, что он сказал перед боем, то и сделал.»
Гай Юлий Цезарь оказывается на самых разных театрах военных действий и сражается с различными противниками. Легкие колесницы британских кельтов Кассивеллауна, конница германцев Ариовиста, перемешанная с пехотой, серпоносные колесницы Фарнака, которого Цезарь «пришел, увидел и победил», нумидийская конница в битве при Руспине, едва не закончившаяся для Цезаря печально, слоны в битве при Тапсе и самый грозный враг – Помпей в битве при Фарсале – все вынуждены признать превосходство военного искусства Цезаря.
Гай Светоний Транквилл, Жизнь двенадцати Цезарей:
Гай Юлий Цезарь
“Оружием и конем он владел замечательно, выносливость его превосходила всякое вероятие. В походе он шел впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы он совершал с невероятной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по сотне миль в день, реки преодолевая вплавь или с помощью надутых мехов, так что часто опережал даже вестников о себе.
Трудно сказать, осторожности или смелости было больше в его военных предприятиях. Он никогда не вел войска по дорогам, удобным для засады, не разведав предварительно местности; в Британию он переправился не раньше, чем сам обследовал пристани, морские пути и подступы к острову. И он же, узнав об осаде его лагерей в Германии, сквозь неприятельские посты, переодетый в галльское платье, проскользнул к своим. Из Брундизия в Диррахий он переправился зимой, между вражескими кораблями, оставив войскам приказ следовать за ним; а когда они замешкались, и он напрасно торопил их, посылая гонцов, то, наконец, сам, ночью, втайне, один, закутавшись в плащ, пустился к ним на маленьком суденышке, и не раньше открыл себя, не раньше позволил кормчему отступить перед бурей, чем лодку почти затопило волнами.
Никогда никакие суеверия не вынуждали его оставить или отложить предприятие. Он не отложил выступления против Сципиона и Юбы из-за того, что при жертвоприношении животное вырвалось у него из рук. Даже когда он оступился, сходя с корабля, то обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: «Ты в моих руках, Африка!»
В сражения он вступал не только по расчету, но и по случаю, часто сразу после перехода, иногда в самую жестокую непогоду, когда меньше всего этого от него ожидали. Только под конец жизни он стал осторожнее принимать бой: чем больше за ним побед, рассуждал он, тем меньше следует полагаться на случай, так как никакая победа не принесет ему столько, сколько может отнять одно поражение. Обращая неприятеля в бегство, он всякий раз отбивал у него и лагерь, не давая ему оправиться от испуга. Если успех колебался, он отсылал прочь лошадей, прежде всего — свою, чтобы воины держались поневоле, лишенные возможности к бегству.
Если же его войско начинало отступать, он часто один восстанавливал порядок: бросаясь навстречу бегущим, он удерживал воинов поодиночке и, схватив их за горло, поворачивал лицом к неприятелю. А паника бывала такова, что однажды схваченный им знаменосец замахнулся на него острием значка, а другой знаменосец оставил древко у него в руке.
Не меньшим было и его присутствие духа, а обнаруживалось оно еще разительнее. После сражения при Фарсале, уже отправив войско в Азию, он переправлялся в лодке перевозчика через Геллеспонт, как вдруг встретил враждебного ему Луция Кассия с десятью военными кораблями; но вместо того, чтобы обратиться в бегство, Цезарь, подойдя к нему вплотную, сам потребовал его сдачи, и тот, покорный, перешел к нему.
В Александрии, во время битвы за мост, он был оттеснен внезапно прорвавшимся неприятелем к маленькому челноку; но так как множество воинов рвалось за ним туда же, он спрыгнул в воду и вплавь спасся на ближайший корабль, проплыв двести шагов с поднятой рукой, чтобы не замочить свои таблички, и закусив зубами волочащийся плащ, чтобы не оставить его в добычу неприятелю.
Воинов он ценил не за нрав и не за род и богатство, а только за мужество; а в обращении с ними одинаково бывал и взыскателен и снисходителен. Не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного повиновения и порядка, не предупреждал ни о походе, ни о сражении, и держал в постоянной напряженной готовности внезапно выступить, куда угодно. Часто он выводил их даже без надобности, особенно в дожди и в праздники. А нередко, отдав приказ не терять его из виду, он скрывался из лагеря днем или ночью и пускался в далекие прогулки, чтобы утомить отстававших от него солдат.
Проступки солдат он не всегда замечал и не всегда должным образом наказывал. Беглецов и бунтовщиков он преследовал и карал жестоко, а на остальное смотрел сквозь пальцы. А иногда после большого и удачного сражения он освобождал их от всех обязанностей и давал полную волю отдохнуть и разгуляться, похваляясь обычно, что его солдаты и среди благовоний умеют отлично сражаться. На сходках он обращался к ним не «воины!», а ласковее: «соратники!» Заботясь об их виде, он награждал их оружием, украшенным серебром и золотом, как для красоты, так и затем, чтобы они крепче держали его в сражении из страха потерять ценную вещь. А любил он их так, что при вести о поражении Титурия отпустил волосы и бороду и остриг их не раньше, чем отомстил врагам.
Всем этим он добился от солдат редкой преданности и отваги. Когда началась гражданская война, все центурионы всех легионов предложили ему снарядить по всаднику из своих сбережений, а солдаты обещали ему служить добровольно, без жалованья и пайка: те, кто побогаче, брались заботиться о тех, кто победнее. И за все время долгой войны ни один солдат не покинул его; а многие пленники, которым враги предлагали оставить жизнь, если они пойдут воевать против Цезаря, отвечали на это отказом.
Голод и прочие лишения они, будучи осаждаемыми или осаждающими, переносили с великой твердостью: когда Помпей увидел в укреплениях Диррахия хлеб из травы, которым они питались, он воскликнул, что с ним дерутся звери, а не люди, и приказал этот хлеб унести и никому не показывать, чтобы при виде терпения и стойкости неприятеля не пали духом его собственные солдаты. А как доблестно они сражались, видно из того, что после единственного неудачного боя при Диррахии они сами потребовали себе наказанья, так что полководцу пришлось больше утешать их, чем наказывать. В других сражениях они не раз легко одолевали бесчисленные полчища врага во много раз меньшими силами.
Так, одна когорта шестого легиона, обороняя укрепление, в течение нескольких часов выдерживала натиск четырех легионов Помпея и почти вся полегла под градом вражеских стрел, которых внутри вала было найдено сто тридцать тысяч. И этому не приходится удивляться, если вспомнить подвиги отдельных воинов, например, центуриона Кассия Сцевы или рядового Гая Ацилия, не говоря об остальных. Сцева, с выбитым глазом, раненный насквозь в бедро и плечо, со щитом, пробитым ста двадцатью ударами, все же не подпустил врага к воротам вверенного ему укрепления; Ацилию в морском бою при Массилии отрубили правую руку, когда он схватился ею за вражескую корму, но он, по примеру славного у греков Кинегира, перепрыгнул на неприятельский корабль и одним щитом погнал перед собой противников.
Мятежей в его войсках за десять лет галльских войн не случилось ни разу, в гражданской войне — лишь несколько раз; но солдаты тотчас возвращались к порядку, и не столько из-за отзывчивости полководца, сколько из уважения к нему: Цезарь никогда не уступал мятежникам, а всегда решительно шел против них. Девятый легион перед Плаценцией он на месте распустил с позором, хотя Помпей еще не сложил оружия, и только после долгих и униженных просьб восстановил его, покарав предварительно зачинщиков. А когда солдаты десятого легиона в Риме с буйными угрозами потребовали увольнения и наград, несмотря на еще пылавшую в Африке войну, и уже столица была в опасности, тогда Цезарь, не слушая отговоров друзей, без колебания вышел к солдатам и дал им увольнение; а потом, обратившись к ним «граждане!» вместо обычного «воины!», он одним этим словом изменил их настроение и склонил их к себе: они наперебой закричали, что они — его воины, и добровольно последовали за ним в Африку, хоть он и отказывался их брать. Но и тут он наказал всех главных мятежников, сократив им на треть обещанную долю добычи и земли.”
Последняя решительная битва гражданской войны произошла в Испании при Мунде. Там сосредоточились остатки помпеянцев и союзные испанцы, возглавляемые сыновьями Помпея Гнеем и Секстом, а также Титом Лабиеном. Битва при Мунде для Цезаря оказалась очень тяжелой, противник понимал, что отступать некуда.
Гай Юлий Цезарь в битве при Мунде, 45 г. до н.э.
Аппиан, Гражданские войны, 2.104: “Когда войска пришли в столкновение, на армию Цезаря напал страх, а к страху присоединилась какая-то нерешительность. Цезарь умолял всех богов, простирая руки к небу, не пятнать этим одним сражением столько им совершенных блестящих подвигов, увещевал, обегая солдат, и, сняв шлем с головы, стыдил их в глаза, призывая их приостановить бегство. Но страх солдат нисколько не унимался, пока Цезарь сам, схватив щит одного из них и воскликнув вокруг него стоящим командирам: “Да станет это концом для меня жизни, а для вас — походов”, выбежал вперед из боевого строя навстречу врагам настолько далеко, что находился от них на расстоянии 10 футов. До 200 копий было в него брошено, но от одних он отклонился, другие отразил щитом. Тут уже каждый из его полководцев, подбегая, становился рядом с ним, и все войско бросилось в бой с ожесточением, сражалось весь день с переменным успехом, но к вечеру, наконец, одолело. Как передают, Цезарь сказал, что ему приходилось вести много битв за победу, но в этот день он вел битву за жизнь.”
Помпеянцы были разбиты, Лабиен и Гней Помпей погибли. Гай Юлий Цезарь стал правителем Рима. Финал с Брутом и Кассием всем известен. Аппиан, 2.149: «Цезарь, насмехаясь над предсказанием, сказал рано утром, на заре: “Вот настали и Иды”. Прорицатель, нисколько не смутившись, ответил: “Да, но они еще не прошли”. Цезарь же даже после таких предсказаний, сделанных ему прорицателем с такой уверенностью, пренебрег ими и другими предзнаменованиями, вышел и умер в возрасте 56 лет, счастливейший человек во всех отношениях, гениальный, широкого размаха, справедливо сопоставляемый с Александром.»
Цезарь и лекарь
Владимир Шебзухов
На службе у Цезаря, преданный лекарь,
Советчиком, другом являлся ему.
Не раз раскрывал полководец секреты.
И всё доверял, как себе самому…
Нашёл, как-то, Цезарь записку на ложе.
И было такое написано в ней —
«Твой друг, самый близкий, убить тебя должен.
Готовься, владыка, к кончине своей!»
Наутро друг-лекарь приносит лекарство.
Его растворил он в бокале вина,
На вкус, дабы горьким не стало казаться.
«На здравие пей, повелитель, до дна!»
«О, как же мой друг, я тебе благодарен.
В заботе о ближнем — никак не лентяй!
Бездельничать оба с тобою не станем —
Пока буду пить, ты ж записку читай!»
Прочитано, выпито… Взгляд — друг на друга.
И каждый, чего-то, по-своему, ждал…
Спросил повелителя лекарь с испугом:
«И как же ты пил, коль записку читал?»
«Скорее умру, чем такое случиться!
Не рад ты тому, что был выпит бокал?
Ведь в друге своём я не мог усомниться…
И дабы мой друг… сомневаться не стал!»
Это крик души?
Вы Цезаря спрашиваете? (этот случай из его жизни)
Спрашиваю автора стихов))
Незаурядная личность, талантливый полководец, великолепный оратор и покоритель женских сердец Гай Юлий Цезарь — величайший правитель Римской империи, прославленный военными подвигами, а также крутым нравом, благодаря которому его имя навсегда попало в анналы истории.
Антон, его имя “навсегда попало в анналы истории” прежде всего потому, что он был гениальный пиарщик. Первый в своем роде. Распиарил себя так, как потом только другой “гений” смог – Наполеон. А если разобраться, то как полководец он – при всех- способностях – всего лишь стоял в ряду других выдающихся римлян (Сулла, Марий, Веспасиан), вряд ли рядом можно со Сципионом поставить, а как политик – его по всем статьям превзошел Август, подлинный создатель римской империи.ю Цезарь же как политик провалился дважды – первый раз кончилось Гражданской войной, второй – его убийством. Фиаско. Впрочем, Наполеон еще более “гений пиара”