Военная история: военное дело и вооружение швейцарцев

Автор: Strateg, 01 Март 2012

Мы уже рассматривали в одной из предыдущих статей швейцарские баталии в изложении Г. Дельбрюка. Однако, считаю нужным закрепить эту тему, поскольку у любителей военной истории приходится видеть самые разнообразные взгляды на военное дело и вооружение швейцарцев. Приходилось слышать точки зрения о том, что швейцарские баталии не представляли единый монолит, а тактически состояли из отдельных рот, что отсутствие или наличие доспехов не влияет на скорость передвижения, что те или иные особенности древнего вооружения не обязательно учитывать для настольного варгейма. Многие авторы, изучающие  историю военного искусства, военное дело и древнее вооружение, уделяют швейцарцам особое внимание. Пример битвы при Сент Якобс Бирс показывает, что хотя плотный массивный строй швейцарской баталии проще поразить стрельбой, но труднее заставить отступить или бежать.

Филипп Контамин, “Война в средние века”

Швейцарские баталии в битве при Муртене

… армия конфедератов в битве при Муртене (1476 г.), помимо небольшого отряда кавалеристов и авангарда в 5000 человек, состоявшего из отборных швейцарских воинов (арбалетчики, аркебузиры, пикинеры), имела боевое соединение (Gewalthaufen) в форме вытянутого четырехугольника, увенчанного треугольником (построение клином – Keil); по периметру этого соединения, насчитывавшего около 10 000 человек, стояли в четыре ряда пикинеры (с пиками длиной примерно5,5 м), весь центр занимали алебардщики, оружие которых было длиной лишь 1,8 м (??? – вопросы мои); за ним размещался арьергард, меньший по составу, но той же формы; пикинерам надлежало сломать боевой порядок противника, после чего в дело вступали алебардщики; в случае же нападения вражеской кавалерии пикинеры должны были ощетиниться пиками. Современные реконструкции показывают, что при таких условиях корпус в 10 000 человек занимал площадь всего в 60×60 м.

Чарлз Оман, “Военное искусство в средние века”

Военное дело и вооружение швейцарцев

Земпахское было сражением, где обе армии сошлись, не имея времени развернуться. Однако в данном случае инициативу проявил герцог Леопольд. Он шел в обычном походном порядке с отрядом, в котором, возможно, насчитывалось менее полутора тысяч тяжеловооруженных всадников (3 – 4 тысячи всадников и до 2 тысяч пехотинцев).

Обнаружив швейцарцев, Леопольд спешил часть рыцарей, очевидно исходя из соображений, что применение тактики противника, да еще с превосходящими в мощи закованными в доспехи рыцарями и другими тяжеловооруженными конниками, должно оказаться решающим фактором. Остальные рыцари остались на конях для завершающего удара, когда швейцарцы будут сломлены. В последовавшей схватке рыцари почти одолели люцернцев; имперцы, по всей видимости, были уверены в победе, когда к месту сражения подошла главная баталия швейцарцев. Большая часть рыцарей оказалась между двумя швейцарскими баталиями…

Все попавшие в ловушку рыцари (до 2 тысяч), в том числе и Леопольд, были истреблены. У Лаупена швейцарцы показали, что при равных шансах способны побить конных рыцарей, а Земпах продемонстрировал, что они могут нанести поражение и спешенным.

Что мог сделать, используя тактический эксперимент Леопольда, генерал поумнее, было продемонстрировано тридцать семь лет спустя на поле боя в Арбедо 30 июня 1422 года. На этот раз миланский военачальник Карманьола – тогда он впервые встретился с конфедератами – начал бой конной атакой. Видя, что атака терпит неудачу, опытный кондотьер тут же прибег к другому виду атаки. Он спешил все свои 6 тысяч тяжеловооруженных всадников и бросил их одной колонной на швейцарскую баталию Противник, 4 тысячи воинов из кантонов Ури, Унтервальден, Цуг и Люцерн, состоял главным образом из алебардистов; копейщики, арбалетчики составляли только треть всех сил. Обе стороны сошлись, и завязался чистый поединок между копьями и мечами с одной стороны, и пиками и алебардами – с другой. Ударная сила более многочисленного войска превосходила силу противника, и, несмотря на его отчаянное сопротивление, миланцы стали одолевать. Конфедератов теснили с такой силой, что Schultheiss (староста) кантона даже подумал сдаться и в знак этого бросил алебарду на землю. Однако разгоряченный боем Карманьола крикнул, что не дававшие пощады ее и не получат, и продолжал наступление. Он был в шаге от победы, когда в тылу неожиданно появились свежие швейцарские силы. Подумав, что это контингент Цюриха, Швица, Гларуса и Аппенцелля, которые, как он знал, были неподалеку, Карманьола отвел свои войска и начал переформирование. А в действительности подошел всего лишь отряд из 600 конников; они не атаковали, но главные швейцарские силы, воспользовавшись передышкой, отступили в полном порядке. Согласно их собственному признанию, потери составили 400 человек; по полученным от итальянцев сведениям – значительно больше. Потери Карманьолы, численно больше, понесены главным образом в ходе неудавшейся кавалерийской атаки в начале сражения.

Из итогов сражений при Земпахе и Арбедо представляется естественным сделать вывод, что продуманное применение спешенных тяжеловооруженных конников могло бы привести к успеху, если его правильно сочетать с применением других видов войск. Этот опыт, однако, больше не повторялся противниками швейцарцев; вообще-то чуть ли не единственным следствием, которое можно с ним как-то связать, является постановление Люцернского совета, где говорилось, что «поскольку у конфедератов не все сложилось хорошо», большая часть армии должна в будущем быть вооружена пиками, оружием, которое, в отличие от алебарды, может соперничать с копьем.

Даже самое опасное из когда-либо совершавшихся на Швейцарию нападений, вторжение в 1444 году войска дофина Людовика, состоявшего из наемников, волею судеб сыграло на пользу ее военной репутации. Сражение у Сен-Жакоб-ан-Бирс, каким бы безрассудным и ненужным оно ни было, могло послужить примером, удерживавшим самого смелого противника от того, чтобы лезть в драку с людьми, которые готовы скорее погибнуть, чем отступить. Одержимые мыслью, что их баталия способна преодолеть любое препятствие, швейцарцы, насчитывавшие не более тысячи человек (по другим данным, 1500), умышленно форсировали реку Бирс на виду у армии, превосходящей их в пятнадцать раз. Они на нее напали, прорвали центр, потом оказались окружены превосходящими силами. Вынужденные образовать «ежа», чтобы выстоять против сильнейших атак конницы, швейцарцы до конца дня будто приросли к месту. Дофин бросал на них эскадрон за эскадроном, но все они в беспорядке отбрасывались. В интервалах между атаками французские легкие войска осыпали строй конфедератов метательными снарядами, но, хотя лес пик и алебард редел, он все еще оставался непроходимым. Бой продолжался до вечера, когда все было кончено. На поле вокруг горы трупов швейцарцев остались лежать 2 тысячи арманьяков. Видя, что еще несколько таких побед – и всей его армии придет конец, Людовик вернулся в Эльзас, оставив швейцарцев в покое.

Прототип боевых порядков, которым неизменно следовали швейцарцы, можно обнаружить в македонской фаланге. На поле боя та всегда представала массированной колонной чудовищной глубины. Великим национальным оружием швейцарцев в дни их величайшей славы были алебарды и пики. Ясеневое древко пики было почти 5,5 метра длиной со стальным наконечником, добавлявшим еще треть метра. Оружие держали двумя широко расставленными руками, его удары были страшными. Перед строем выдвигались не только пики передней шеренги, но и второй, третьей и четвертой, создавая непроходимый частокол острых наконечников. Воины внутри колонны держали свое оружие вертикально, пока не получали команды шагнуть вперед и заступить на место павших в первых шеренгах. Таким образом, поднятые на несколько метров над головами державших их воинов алебарды и пики создавали у наступавшей массы видимость двигавшегося леса. Над фалангой развевались бесчисленные флаги – вымпелы областей, городов и гильдий, знамена кантонов, а иногда и большой штандарт Древней лиги Верхней Германии, белый крест на красном поле.

В сравнительно ранние дни независимости, когда Конфедерация состояла из трех-четырех кантонов, излюбленным оружием швейцарцев была алебарда, и даже в XVI веке значительная часть воинов были вооружены алебардами.2,5 метрадлиной, наконечник копья впереди, похожее на топор лезвие с одной стороны и прочный крюк на противоположной от лезвия стороне – алебарда была самым смертоносным, да и самым массивным оружием. В сильных руках альпийских пастухов она рассекала шлем, щит или кольчугу. Вид нанесенных алебардой страшных ран вполне мог привести в ужас самого отважного противника; тому, кто однажды испытал на себе это лезвие, второго удара обычно не требовалось. От удара алебарды упал замертво на знамя Леопольд Габсбургский в сражении при Земпахе (1386); свалился в замерзший ров в битве у Нанси с рассеченным от виска до зубов лицом Карл Смелый Бургундский (1477).

В боевых порядках швейцарцев у алебардистов было свое законное место. Они выстраивались в середине колонны вокруг главного знамени, которое находилось под их попечением. Если противнику удавалось сдержать натиск копейщиков, их обязанностью было пройти между передними рядами, которые раздвигались, открывая им выход, и ввязаться в бой. К ним присоединялись воины с двуручными мечами, моргенштернами («утренними звездами»), и «люцернскими молотами», оружием страшно эффективным в рукопашном бою. Неприятельские силы, будь то пехота или конница, редко выдерживали такую последнюю атаку, когда разъяренные швейцарцы, рубя направо и налево, мощными взмахами отрубали ноги лошадям, рассекали доспехи и плоть людей.

 

Однако для отражения кавалерийских атак алебарда из-за ее сравнительно небольшой длины оказалась куда менее пригодным оружием, чем пика. Катастрофическое сражение при Арбедо в 1422 году, где швейцарцы, в передних шеренгах которых была значительная доля алебардистов, были разбиты миланцами (у швейцарцев было примерно 3 тысячи против 16 или 25 тысяч миланцев, среди которых было 5 тысяч конницы), послужило окончательной причиной переноса алебарды на второй этап сражения. От первого столкновения противостоящих сил ее отстранили, оставив про запас для последующего рукопашного боя.

Следующим за стойкостью и надежностью самым грозным качеством швейцарской пехоты была быстрота передвижения. Нет войска «более быстрого на марше и в формировании для сражения, потому что оно не перегружено оружием» (Макиавелли)

Как только швейцарцы приходили в движение, их противнику невольно приходилось принимать бой, в каких бы боевых порядках он в тот момент ни находился. Швейцарцы старались брать за правило начинать бой первыми и никогда не позволяли себя атаковать. Построение их колонн заканчивалось рано утром накануне сражения, и войска отправлялись на поле боя уже в боевых порядках. На построение в боевые порядки уже не требовалось никаких задержек; каждая баталия двигалась на противника равномерным, но быстрым шагом, покрывая расстояние за невероятно короткое время. Плотная масса двигалась бесшумно идеальными шеренгами в полном молчании, пока одновременно не раздавался могучий рев, и баталия устремлялась на строй неприятеля. В быстроте продвижения швейцарцев было что-то зловещее: вот целый лес пик и алебард переваливается через бровку соседнего холма; в следующий момент он, не меняя темпа, продолжает двигаться к переднему краю противника, а затем – практически еще до того, как последний осознает свое положение, – швейцарцы уже рядом, четыре шеренги острых пик выдвинуты вперед, а с тыла накатываются новые силы шеренга за шеренгой.

Способность быстрого движения, как заметил Макиавелли, проистекала из решимости швейцарских конфедератов не обременять себя тяжелыми доспехами. Первоначально эта их воздержанность объяснялась лишь бедностью, но потом утвердилась пониманием, что тяжелые доспехи будут мешать в бою и препятствовать действенности их национальной тактики. Поэтому обычное оснащение копейщиков и алебардистов было легким, состояло только из стального шлема и нагрудника. Но даже и такие доспехи были не у всех, многие солдаты доверяли защиту собственной персоны оружию и носили только войлочные шляпы и кожаные безрукавки. Пользоваться латами, защищавшими спину, руки и ноги, вообще было совершенно неуместным; облаченных таким образом воинов часто не хватало для образования первой шеренги, где они обычно и находились. Полностью облачаться в доспехи требовалось только от командиров; они поэтому были обязаны на марше ехать верхом, чтобы поспевать за своими сравнительно легко вооруженными подчиненными. Появляясь на виду у противника, командир спешивался и вел своих воинов в атаку пешим.

Хотя силой и гордостью швейцарцев были копейщики и алебардисты, никоим образом не забывали и о легких войсках. При случае они составляли до четверти войска, и никогда их не было менее десяти процентов. Первоначально они были вооружены арбалетами, но даже до великой бургундской войны в их рядах уже имело хождение примитивное огнестрельное оружие. Обязанностью легких войск было вступить в действие впереди главных сил и постараться отвлечь на себя внимание артиллерии и легких войск противника, с тем, чтобы идущие позади них колонны беспрепятственно продвинулись вперед как можно дальше. Так что в XV веке строй стрелков у швейцарцев ценился очень высоко. Когда стрелков нагоняли копейщики, они отходили назад в просветы между ними и не принимали участия в главном ударе, ибо их оружие было для этого не приспособлено.

Была разработана настоящая тактическая система, действенность которой не раз демонстрировалась в сражениях XV века. Для борьбы со средневековыми тяжеловооруженными всадниками и пехотой, ради которой он был разработан, швейцарский способ был непревзойденным; лишь когда Новое время внесло другие условия в военное дело, он постепенно устарел.

Обычным боевым порядком, применявшимся швейцарцами, каким бы большим или малым ни было их войско, было наступление уступом из трех баталий. Первая баталия, авангард (vorhut), шедшая, когда войска были на марше, впереди, направлялась к определенному пункту рубежа противника. Вторая баталия (gewaltshaufen), вместо того чтобы двигаться следом за первой, наступала параллельно, но чуть позади справа или слева. Третья баталия (nachhut) двигалась еще дальше позади и часто прекращала движение до того момента, пока не определятся результаты первой атаки, чтобы в случае надобности действовать в качестве подкрепления. При такой дислокации между баталиями оставалось свободное пространство, чтобы в случае отражения атаки баталия могла отступить, не внося беспорядка в остальные войска.

Швейцарский порядок наступления имел еще одно преимущество, не дававшее возможности войскам противника атаковать с фланга выдвинутую вперед баталию; в этом случае враг сам подставлял собственный фланг второй баталии, которая как раз была на подходе и развивала наступление.

Даже традиционный боевой порядок из трех баталий порой отвергался ради какого-либо другого боевого порядка. При Земпахе (1386) воинов лесных кантонов выстроили отдельным клином. Такое построение, как можно было бы ожидать из его названия, не было треугольным, просто это была баталия, которая в глубине была шире, чем спереди. Целью было сосредоточенным ударом по центру сломать необычно прочный строй противника. В 1468 году во время сражения, предшествовавшего осаде Вальдсхута, вся армия швейцарских конфедератов двинулась навстречу австрийской коннице, образовав огромный пустой внутри квадрат, в середине которого поместили знамена с эскортом алебардистов. Когда это войско было атаковано, воины повернулись наружу, чтобы встретить атакующих; назвали это «созданием ежа». Они держались так непоколебимо, что, уступая в численности, смогли выдержать самую энергичную атаку в швабской войне 1498 года; 600 воинов из Цюриха, застигнутых в открытом поле тысячью имперских тяжеловооруженных всадников, «образовали ежа и с легкостью, сопровождая насмешками, разогнали противника».

Рубрики: Военная История
Метки: военная история, вооружение