Сасаниды против легионов Рима, ч.2

Автор: Strateg, 24 Янв 2015

Во второй части статьи о сасанидах против легионов Рима уделим внимание составу персидской армии в 4 в. и походу в Персию римского императора Юлиана отступника. Достаточно подробные сведения о сасанидах дает нам свидетель событий Аммиан Марцеллин в “Римской истории”, которого дополняет в панегириках ритор Либаний.

Армия сасанидов обладала различными родами войск, чем отличалась от парфян. Конные лучники больше служили для поддержки тяжелых катафрактов, которые были главной ударной силой. Конницу дополняли слоны и достаточно многочисленная пехота, которая в отличие от парфян, могла упорно штурмовать и защищать крепости.

Марцеллин, 23.6.83,84: “Военная организация персов, их дисциплина, постоянные упражнения в военном строю и способ вооружения, нередко устрашавшие нас, делают их грозными даже для очень больших армий. Сами они больше всего полагаются на храбрость своей конницы, в которой несет службу вся их знать. Пехотинцы, вооруженные наподобие мирмиллонов несут службу обозных. Вся их масса следует за конницей, как бы обреченная на вечное рабство, не будучи никогда вознаграждаема ни жалованьем, ни какими-либо подачками. Столь смелый и привычный к боевым трудам народ мог бы покорить множество племен помимо тех, которые он себе подчинил, если бы его не беспокоили постоянно междоусобные и внешние войны. Одеваются они, как правило, в яркие и цветные материи, и хотя спереди и с боков платье развевается по ветру, от пяток и до макушки не видно ни одного непрекрытого места на теле. К ношению золотых запястий и ожерелий, а также драгоценных камней и особенно жемчуга, которого у них очень много, персы привыкли после победы над лидийцами при Крезе.”

Либаний, «Хвалебное слово царям, в Честь Констанция и Константа» (orat. LIX),

69,70 (Шапур 2 готовит армию против Константина Великого): “Острия стрел, секиры, копья, мечи и всякое военное оружие выковывалось при изобилии материала. расследуя все и не оставив ничего не изученным, он придумал сделать конницу, можно сказать, неуязвимою. Именно, он не ограничил доспехи, по старому обычаю, только шлемом, панцирем, поножами и теми медными бляхами, что прикрывали лоб и грудь коней, но устроил так, чтобы всадник был защищен прикрытием с головы до пять, а конь с головы до самых копыт и чтобы открыто было место для од них глаз, дабы видеть происходящее, и ноздрей, дабы не задыхаться. …Им надлежало ехать на коне, вместо узды подчиняя его голосу, и, держа копье, которое требовало работы той и другой руки, нападать на неприятеля без оглядки, занятым одной мыслью о подвиге, а в личной безопасности доверяя охране своих доспехов.”

100,103: “…они (персы) набирают войско из всех мужчин, способных носить оружие, определив, чтобы даже совсем молодые за уклонение от военной службы не были безответственны, собирают и женщин в качестве обозных для войска. Разнообразные племена варваров, живущие в соседстве, одни они убеждают просьбами принять участие в опасностях, другие принуждают силою помогать им в их нуждах, третьим предлагают некоторую сумму золотом, которое, сберегаемое с давних времен, тогда впервые стало тратиться на вспомогательные войска. Не было ни одного из родов оружия, который не входил бы в состав армии, стрелок, конный стрелок, пращник, гоплит, всадник, воины, закованные в броню с головы до ног…”

Пока Юлиан был цезарем при Императоре Констанции 2 и сражался с алеманнами в битве при Аргенторате царь царей, шахиншах Шапур 2 активизировал натиск персов на восточные рубежи Римской империи. Марцеллин, 18.4.1: “Царь персидский, усилив свою армию вспомогательными отрядами диких народов, которых он покорил, пламенея нечеловеческой страстью увеличить свое царство, готовил оружие, войска и провиант…” После смерти Констанция Юлиан становится римским императором и в 363 г. совершает поход в Персию. Зосим, Новая история, 3.13: “Юлиан пожелал осмотреть армию с удобного пункта наблюдения. Он любовно приветствовал легионы пехоты и всадников, насчитывавших в общей сложности 65 тысяч человек.”

Рассмотрим описания защит и штурмов крепостей, которые показывают упорство и стойкость как сасанидов так и римлян. Осадные технологии персов не уступают римским. Штурм персами города Амиды. (еще при живом Констанции). Марцеллин, 19.1.1-3: “Царь (Сапор=Шапур)… выступил оттуда и, приближаясь мало-помалу, подошел на третий день к Амиде. При первых лучах наступившего дня все окрестности, насколько хватал глаз, блистали сверкающим оружием, и закованная в железо конница наполняла поля и холмы. Верхом на коне, возвышаясь над другими, сам царь ехал впереди всех своих войск, с золотой диадемой в форме бараньей головы, украшенной драгоценными камнями; его окружали разные высшие чины и свита из разных племен.” 19.2.3: “Персы обложили город по всей окружности стен: восточная часть досталась хионитам, южная сторона была отведена…(???), северную сторону заняли албаны, а против западных ворот поставлены были сегестанцы, самые храбрые из всех воины; с последними медленно выступал, высоко возвышаясь над людьми, отряд слонов с сидевшими на них вооруженными бойцами. Морщинистые чудовища представляли собой, на что я уже не раз указывал, ужасное зрелище, наводящее неописуемый страх.” 19.5.1: “Между тем персы спешно окружали город фашинным бруствером и начали возводить валы. Они строили высокие башни с железной фронтовой частью и наверху помещали по одной баллисте, чтобы сбивать защитников с зубцов стен. В то же время пращники и стрелки ни на миг не прекращали перестрелки.” 19.7.3-7: “С рассветом железные доспехи закрыли от нас весь горизонт, и боевая линия в тесном строю стала надвигаться не беспорядочно, как прежде, но равномерно под тихий звук труб; их прикрывали штурмовые крыши, а впереди находились фашинные прикрытия. Когда, приближаясь к нам, они оказались на расстоянии выстрела, персидская пехота, с трудом отбивая щитами стрелы, летевшие из орудий со стен, раздвинула свой фронт, так как почти ни один снаряд не падал понапрасну. Даже катафракты пришли в расстройство и своим отступлением придали нашим бодрости. Но неприятельские баллисты, поставленные на окованных железом башнях, стреляли сверху вниз, и неравному положению соответствовал неодинаковый результат: на нашей стороне кровь лилась ручьями. Слоны также были отброшены: на них мы со всех сторон бросали брандеры (горшки с нефтью). Когда огонь коснулся их тела, они попятились назад, и вожаки не могли их сдержать.” В конечном итоге город Амида был взят, Марцеллин смог ускользнуть.

Римляне, в свою очередь штурмуют город Пирисабора. Марцеллин, 24.2.10-15: “Защитники (персы) были достаточно сильны и отличались воодушевлением. С бойниц они повесили повсюду сбитые из шерсти прикрытия, чтобы ослабить силу удара метательных снарядов; прикрываясь щитами, сплетенными из крепкого лозника и покрыв их сырыми кожами, они оказывали самое деятельное сопротивление. Сами они производили впечатление людей из железа: полоски железа, точно прилаженные по форме, частей тела, одевали надежным покровом весь корпус… Наши катапульты и баллисты теснили защитников; но и сами они со своей высоты храбро противопоставляли им огромные луки; широкие, с обоих концов выступавшие рога этих луков стягивались очень медленно, зато спущенная сильным ударом пальцев тетива метала окованные железом стрелы с такой силой, что, впиваясь в тело противника, они пронзали его насмерть… Шел также с обеих сторон бой целыми тучами метаемых от руки камней. С равными шансами длилась жаркая битва с величайшим упорством с рассвета до начала ночи; закончилась она без решительного исхода. На следующий день возобновился упорный бой: с обеих сторон одинаковы были потери, и счастье не склонялось ни на чью сторону. Тогда император, готовый на любой риск при этих обоюдных потерях, построив клин и прикрываясь от выстрелов тесно сдвинутыми щитами, в быстром натиске бросился с отважными бойцами к вражеским воротам, которые оказались окованными толстым железом. Хотя камни, метаемые от руки из пращей, куски свинца и стрелы угрожали его жизни, но он громко приказывал своим людям пробивать створы ворот, чтобы открыть доступ в крепость, и отступил назад лишь тогда, когда понял, что тучи метательных снарядов могут его совсем засыпать.”

Вообще, Юлиан отличался личным мужеством и сам постоянно участвовал в боях. Как в своем последнем бою, так же, например, и при штурме Майозамальхи. 24.4.4,15: “Через потайные ворота города вышло десять вооруженных персов; ползком они пробрались по подошве холмов и внезапно напали на наших. Двое из них бросились с обнаженными мечами на императора, выделявшегося своим внешним видом. Подняв вверх щит, он отразил удар и, нисколько не растерявшись, укрываясь за щитом, всадил свой меч в бок одного из нападавших, а другого зарубили его телохранители… С вызывающим, грозным криком римляне первые сделали несколько натисков на врага, который под своим покрытием из железных пластин наподобие легких перьев чувствовал себя очень смело, так как стрелы, попадая в твердую железную броню, отскакивали, не причиняя вреда.”

Описания некоторых битв римлян с персами, позволяющих понять характер противостояния, тактику и вооружение сторон.

Бой под Самосатой

Марцеллин, 18.8.4-10

“Лишь только стало рассветать, как с одной возвышенности ударил нам в глаза блеск оружия. Раздался возбужденный крик, что враг перед нами. Дан был обычный сигнал готовиться к бою, и мы встали в тесном строю. … вдруг в задних рядах нашего строя, который стоял выше от нас по склону горы, раздались крики, что виден другой отряд катафрактов позади и что он приближается к нам во весь опор. И вот, как случается в трудные минуты, никто не разбирал, куда ему нужно или можно направиться, и во всеобщей давке мы все рассыпались; всякий на свой страх и риск пытался спастись от большой опасности; рассеявшись, кто куда мог, мы столкнулись с нападавшим неприятелем. Отчаявшись в спасении своей жизни, мы бились храбро и были оттеснены к крутым берегам Тигра. Одни бросались вниз, но под тяжестью вооружения застревали на мелких местах русла реки; другие попадали в водовороты и тонули; некоторые сходились с врагом и бились с переменным успехом; а некоторые в ужасе перед множеством вражеских отрядов, бросились на ближайшие отроги горной цепи Тавра. Среди этих последних был и сам командир (Урзицин). Его узнали, и целая толпа врагов окружила его. Но благодаря быстроте коня, ему удалось уйти…”

Бои под Озогарданой и Мацепрактой

Марцеллин, 24.2.5,8

“На рассвете мы (римляне) впервые увидали врагов (сасанидов) в их сверкающих шлемах и крепких панцирях. Наши солдаты, рвавшиеся в битву, храбро бросились на них. И хотя сила, с которой враги натягивали луки, и сверкание железа их панцирей нагоняли страх на наших, но гнев усиливал их храбрость и, тесно прикрывшись щитами, они не дали им выстрелить…

По наведенным с большой осторожностью мостам перешла через этот рукав вся пехота, а всадники с лошадьми переправились вплавь с оружием, выбрав место на излучине, где течение было слабее. При этом на часть нашей конницы выпущена была внезапно туча стрел; но быстрый вспомогательный отряд, выйдя на берег, бросился на убегавших неприятелей и налетел на них, как хищная птица на свою добычу.”

Наконец, армия Юлиана приблизилась к столице персов Ктесифону. Под стенами Ктесифона состоялась крупная битва. Правда, сам Шапур 2 с царскими войсками не участвовал в битве.

Битва при Ктесифоне

Марцеллин, 24.6.8-15

“Персы выставили против нас панцирных всадников в таком тесном строю, что при каждом движении тела тесно облегающие члены пластинки слепили глаза встречным; все лошади были также защищены кожаными покровами. В резерве были оставлены манипулы пехотинцев. Прикрываясь продолговатыми выпуклыми щитами, сплетенными из тростника и покрытыми сырой кожей, выступали они в тесном строю. Позади них слоны как перемещающиеся горы движением своих огромных туш грозили гибелью приближавшимся. Поэтому император, следуя гомеровской тактике поставил между первым и третьим строем более слабые подразделения, чтобы, оказавшись впереди, они в беспорядочном отступлении не увлекли всех остальных, или, будучи помещены сзади всех центурий и не имея никакой поддержки, не обратились тем легче в бегство. Сам он с вспомогательным отрядом легковооруженных разъезжал по переднему и заднему фронту.

Оба войска могли уже видеть друг друга. Римляне с развевающимися султанами на своих блистающих шлемах, потрясая щитами, спокойно выступали под звуки военной музыки в анапестическом такте (медленным маршем). Передовая линия начала битву метанием копий, и земля, превращавшаяся под ногами людей в пыль, уносилась быстрым вихрем. С обеих сторон раздался обычный боевой клич, бодрое настроение людей поддерживал звук труб, с той и другой стороны люди бились уже лицом к лицу копьями и мечами, и для каждого человека опасность быть пораженным стрелами миновала тем скорее, чем теснее он сходился с врагом. Подавшимся назад Юлиан спешил дать подкрепление, а отстававших старался подбодрить, как соратник и командир. Первая линия персов подалась и стала отступать сначала медленным, а потом, когда бой разгорелся, быстрым шагом и спешила в близлежащий город. Наши солдаты, хотя они были также утомлены сражением, длившимся от восхода солнца и до конца дня под палящими лучами настойчиво напирали на отступавших, рубили врага в тыл и гнали противника вместе с Пиграном, суреной, и Нарцеем, главными вождями персов, до самых стен Ктесифона, нанося удары в спину и пятки.  …персов пало около 2500, при наших потерях в 70 человек.”

И тут, возможно, Юлиан совершил ошибку. Отказавшись от осады Ктесифона он углубился во вражескую страну, преследуя Шапура и сжег флот, потому что удалялся от реки и не хотел отвлекать большие силы на охрану флота. Проводники обманули Юлиана и римская армия оказалась в незнакомой местности в окружении царских войск. Марцеллин, 25.1. 1,3: “А когда рассвело, искрившаяся на солнце броня с железными ободками и издалека заметные блиставшие панцири оповестили нас, что перед нами царские войска… Когда мы стали продвигаться дальше, сарацины, которых отбила до этого наша пехота, вскоре соединившись с главными силами персов, сделали стремительный набег на наш обоз.”

Сарацины – арабы, которые могли воевать как на стороне римлян, так и на стороне персов. Марцеллин, 14.4.1,3: “Однако сарацины, которых нам лучше бы не иметь ни друзьями ни врагами, в своих налетах то там, то здесь в один миг опустошали все, что им попадалось, словно хищные коршуны, которые, если завидят сверху добычу, похищают ее стремительным налетом, а если не удастся схватить, летят прочь…  У этих племен, область проживания которых, начинаясь от Ассирии, простирается до порогов Нила и границы с блеммиями все люди без различия – воины. Полуголые, покрытые до бедер цветными плащами, на быстрых конях и легких верблюдах передвигаются они с места на место как во время мира, так и в пору военных тревог.”

Юлиан решил отступать. Вскоре состоялась битва против главных сил сасанидов.

Битва в Маранге

Марцеллин, 25.1.11-18

“Когда, продвигаясь дальше, вся армия сошлась в области, именуемой Маранга, на рассвете показались огромные полчища персов, с которыми были Мерен, начальник конницы, с двумя сыновьями царя и множеством знати. То были закованные в железо отряды; железные бляшки так тесно охватывали все члены, что связки совершенно соответствовали движениям тела, и прикрытие лица так хорошо прилегало к голове, что все тело оказывалось закованным в железо, и попадавшие стрелы могли вонзиться только там, где через маленькие отверстия, находившиеся против глаз, можно что-то видеть, или где через ноздри с трудом выходит дыхание. Часть воинов, готовая сразиться копьями, стояла неподвижно, как будто люди были связаны медными цепями. Рядом с ними были расположены стрелки – этим искусством испокон веков сильны были персы. Широко разводя руки, они натягивали упругие луки, доводя тетиву до правого соска, и зажимая в левой руке стрелу, ловким и умелым толчком пальцев выпускали звонко свистевшие стрелы, наносившие смертельные раны. За ними стояли лоснящиеся слоны; страшный их вид и ужасный хобот внушали едва преодолеваемый ужас; их храп и запах и непривычный для глаз вид еще более пугали коней. Сидевшие на них вожаки, помятуя о страшном поражении, понесенном персами при Нисибисе, имели на правой руке ножи с длинной ручкой; в случае если бы нельзя было справиться с разъяренным зверем, чтобы слон не обратился против своих, как случилось тогда, и не потоптал много людей, вожак должен был сильным ударом рассечь ему позвоночник в том месте, где голова соединяется с шеей.

Несмотря на устрашающий вид всего этого, император, окруженный тесным строем вооруженных когорт и главных командиров, находился в самом бодром настроении. Превосходство сил неприятеля и опасность возбуждали его мужество и он строил навстречу врагу манипулы полукругом с заходящими флангами. Чтобы стрелки не могли разъединить отдельные части нашей боевой линии, он приказал наступать со всей возможной быстротой для скорейшего выхода из-под обстрела. Затем был дан обычный сигнал к битве, и в тесном строю римская пехота с величайшими усилиями пробила тесный фронт неприятеля. Бой разгорался. Звон щитов, зловещий лязг оружия, грозные крики людей, все смешалось в одно; кровь и кучи трупов покрыли поле брани. Персов падало больше, так как они не обладали должной выдержкой и с трудом выносили бой лицом к лицу: им было более привычно сражаться на расстоянии и, увидев, что дрогнул их строй, отступать с быстротой несущихся по небу туч, и удерживать врагов от преследования, направляя назад залпы стрел. Итак, с величайшим напряжением сил персы были отбиты…”

Персы применяли тактику выжженной земли. Продовольствие в римской армии подходило к концу, но легионы стойко держались. Возможно, Юлиан смог бы успешно вывести армию из окружения, как это удалось в свое время Антонию в окружении парфян, но смерть императора серьезно повлияла на римскую армию.

(Сегментаты легионеров на рисунке на совести художника.)

Смерть Юлиана Отступника

Марцеллин, 25.3.2-11

“Фланги были хорошо прикрыты, и армия передвигалась в соответствии условиям местности в виде четырехугольника, причем колонны довольно далеко находились одна от другой. Вдруг император, который в этот момент вышел немного вперед для осмотра местности и был без оружия, получил известие, что на наш арьергард неожиданно сделано нападение с тыла. Взволнованный этим неприятным известием, он забыл о панцире, схватил в тревоге лишь щит и поспешил на помощь арьергарду, но его отвлекло назад другое грозное известие о том, что передовой отряд, который он только что оставил, находится в такой же опасности. Персидский отряд катафрактов совершил нападение на находившиеся в центре наши центурии. Заставив податься левое крыло, неприятель стремительно стал нас окружать и повел бой копьями и всякими метательными снарядами, а наши едва выдерживали запах слонов и издаваемый ими страшный рев. Император поспешил сюда и бросился в первые ряды сражавшихся, а наши легковооруженные устремились вперед и стали рубить поворачивавших персов и их зверей в спины и сухожилия. Забывая о себе, Юлиан, подняв руки с криком, старался показать своим, что враг в страхе отступил, возбуждал ожесточение преследовавших и с безумной отвагой сам бросался в бой. Кандидаты (телохранители) которых разогнала паника, кричали ему с разных сторон, чтобы он держался подальше от толпы бегущих, как от обвала готового рухнуть здания, и, неизвестно откуда, внезапно ударило его кавалерийское копье, рассекло кожу на руке, пробило ребра и застряло в нижней части печени. Когда императора отнесли в палатку, солдат охватило невероятное воодушевление; ожесточение и горе побуждали их к мести, и они ринулись вперед, ударяя копьями о щиты, готовые умереть, если уж так суждено. Хотя густая пыль засыпала глаза, и палящий зной ослаблял быстроту членов, но, чувствуя себя как бы лишенными военного звания от потери своего командира, они бросались на мечи, не щадя своей жизни. А приободрившиеся, наоборот, персы пускали такие тучи стрел, что закрывали ими себя от неприятеля; перед ними медленно выступали слоны и пугали людей и лошадей величиной своего туловища и своим страшным ревом. Далеко были слышны шум сходившихся лицом к лицу воинов, стоны падавших, ржание коней, лязг железа, пока, наконец, уже темная ночь не развела оба войска, в конец истомленные от ран.”

Римлянам пришлось выбрать нового императора – Иовиана, но атаки на ослабевшие легионы не прекращались. Марцеллин, 25.6.2,3: “И вот, когда мы уже начинали наступление, нас атаковали персы, со слонами впереди строя. Вначале и люди, и лошади пришли в смятение от их рева и грозного наступления. Но иовианы и геркулианы убили нескольких слонов и дали сильный отпор панцирной коннице. К ним на помощь подошли легионы иовиев и викторов, когда их уже теснил неприятель, уложили двух слонов и немало людей.” Зосим, 3.30: “Когда он (Иовиан) прибыл к крепости Сума, персидские всадники напали на римлян, используя множество слонов весьма успешно так, что пострадало правое крыло, где находились иовианы и геркуланы. Названия этих легионов были даны им Диоклетианом и Максимианом от имен Юпитера и Геркулеса. Сначала римляне были разгромлены мощью слонов. Многие падали на бегу, а когда подоспели персы, их слоны и лошади вздыбили землю. После этого опасность обрушилась на участок, где находились римские тылы и обозы. Теперь и они разделили опасность, разъярив персов тем, что ранили некоторых слонов, которые заревели от боли, разбежались и дезорганизовали конницу. В результате слоны были перебиты римскими солдатами, когда они спасались бегством. Много воинов погибло в ходе этого сражения.”

Иовиан был вынужден подписать с Шапуром унизительный договор и уступить территории на востоке.

Армия сасанидов 4 в. предстает перед нами достаточно сбалансированной за счет большого количества различных народностей, входящих в нее. Персы имеют большое количество лучников, в том числе конных и пращников. Арабы могут использовать верблюдов. Говоря о пехоте ополчения, охраняющей обозы, Марцеллин сравнивает ее с мирмиллонами. Трудно сказать, на чем хотел сделать упор автор. Шлем с рыбкой? Чешуйчатые доспехи? Сомнительно для обозной пехоты. Скорее всего наличие традиционного большого квадратного щита, сделанного из лозняка или тростника и обтянутого кожей. Помимо обозной пехоты есть и достаточно стойкая тяжелая пехота. Марцеллин постоянно упоминает сверкание доспехов в ситуациях, позволяющих отнести эти слова к пехоте. Есть известная фреска из Дура-Европос, города, взятого сасанидами в середине 3 в. И хотя изображенная сцена относится к филистимлянам и израильтянам, но внешний вид воинов современные исследователи интерпретируют как угодно. Коннолли пришло в голову, что это изображены спешенные катафракты, кто то считает фигуры нарисованы с пальмирских воинов, а есть гипотеза, что так могли выглядеть тяжелые пехотинцы сасанидов.

Слоны постоянно упоминаются в армии сасанидов, но римские легионы всегда умели сражаться со слонами. Ядро царской армии составляла тяжелая катафрактная конница знати – саваран. Всадник полностью закрыт доспехами, даже лицо прикрывает личина. Лошадь может быть защищена ламеллярной или кожаной попоной. Вооружен всадник длинным мечом и контосом, кторый держит поперек крупа лошади. (Тогда как сарматы могли держать контос с одной стороны лошади).

Римские легионы, как следует из приведенных выше описаний сражений, достаточно успешно противостояли персидской тяжелой коннице. Интересные способы борьбы легионеров с катафрактами приводит Либаний в панегириках Констанцию и Юлиану. “…вступив в схватку с латниками перед стеною, они (римляне) изобретали более сильный способ вооружения. Пехотинец, отодвигаясь с дороги, пο какой несся конь, для него его напор делал тщетным, а сам во время скачки мимо него ударял всадника по виску дубиной, сбрасывал его с седла и затем без труда расправлялся с ним…  Гоплит (легионер), проскользнув мимо копья всадника, распоров мечем брюхо коня, валил на землю обоих и закованный в железный панцирь становился легкою жертвою меча.”

В 5 в. Восточная Римская империя и империя сасанидов пришли в равновесие. Обеим империям приходилось отбиваться от гуннов.

Рубрики: Военная История
Метки: военная история