Диадохи: битвы при Паретакене и Габиене

Автор: Strateg, 11 Фев 2013

Сразу после смерти Александра Македонского его ближайшие полководцы вступили в борьбу за власть. Этот период истории называется войнами диадохов. В ход пошли интриги, подкупы, заговоры и убийства. Создавались и тут же разрушались различные союзы диадохов. Вчерашние соратники участвовали в битвах друг с другом за осколки империи Александра Великого. Одним из таких известных диадохов был Эвмен, который сражался с Антигоном Одноглазым в битве при Паретакене и битве при Габиене. Иногда эти названия путают, потому что области Паретакены и Габиены лежат рядом и битвы происходили между ними. Я сохранил названия, используемые Дельбрюком.

Умирая, Александр Македонский не успел объявить наследника, но передал свой перстень Пердикке. Отныне Пердикка считался формальным регентом и действовал в интересах наследников Александра. Он разделил сатрапии империи Александра среди полководцев и оставил себе верховную власть. Антипатр, Антигон и Птолемей выступли против Пердикки. Во время похода в Египет Пердикка был убит собственными командирами. Попытку сохранения централизованной власти предпринял Эвмен, бывший начальником канцелярии и дипломатом, а позже начальником конницы у Александра. Хотя кардиец Эвмен и не был македонцем по происхождению, он родился в Херсонессе, но его поддержали старые воины аргироспиды и мать Александра Олимпиада. Эвмен оказался талантливым полководцем, смог победить любимца македонян Кратера и получил доступ к царской казне. К нему присоединились многие сатрапы, которые втайне завидовали Эвмену и претендовали на его место. Самым сильным противником Эвмена был Антигон Одноглазый, который подчинил себе большие территории в Азии. Описание битвы при Паратекене и битвы при Габиене в “Исторической библиотеке” Диодора, частично у Плутарха “Сравнительные жизнеописания. Эвмен.”, Полиэна, “Стратегемы”, Непота, “О знаменитых иноземных полководцах” достаточно неопределенные, но все же они позволяют рассмотреть армии диадохов на поле боя.

Битва при Паретакене, 317 г. до н.э.

Диодор, 19.27-31

“Включая подкрепления, приведенные Пифоном и Селевком, Антигон имел всего более чем двадцать восемь тысяч пехотинцев, восемь тысяч пятьсот конных, шестьдесят пять слонов. Стратеги применяли различные построения войск, а также соперничали друг с другом в отношении своих способностей в тактическом искусстве. На своем левом крыле Эвмен поместил Эвдама, который привел слонов из Индии, с его эскадроном в сто пятьдесят всадников, и в качестве авангарда два отряда отборных конных копейщиков силой в пятьдесят всадников. Он поместил их в соприкосновении с возвышенностью на основании холма, и рядом с ними он поставил Стасандра, стратега, который имел свою конницу численностью девятьсот пятьдесят человек. После них он поместил Амфимаха, сатрапа Месопотамии, за которым следовали шестьсот всадников, и в стыке с ними шестьсот всадников из Арахосии, вождем которых ранее был Сибиртий, но из-за бегства последнего Кефалон взял на себя команду над ними. Следом шли пятьсот паропанисадов и равное количество фракийцев из колоний в верхних странах. По фронту у них он поставил сорок пять слонов изогнутой линией с подходящим числом лучников и пращников в промежутках между животными. Когда Эвмен разместил силы левого фланга таким образом, он поставил фалангу рядом с ними. Внешний край ее состоял из наемников, которых насчитывалось более шести тысяч, а рядом было около пяти тысяч человек, которые были снаряжены по македонскому образцу, хотя это были люди всяких племен. После них он поставил македонских среброщитников, числом более трех тысяч, непобедимых войск, чьи слава и подвиги вызывали немалый страх среди врагов, и, наконец, отряд гипаспистов, более трех тысяч, Антиген и Тевтам возглавляли их и среброщитников. По фронту всей фаланги он поставил сорок слонов, заполнив пространство между ними легковооруженными солдатами. На правом крыле он разместил кавалерию: рядом с фалангой, восемь сотен из Кармании во главе с сатрапом Тлеполемом, затем девять сотен называемых “друзей” и эскадрон Певкеста и Антигена, в котором находилось триста всадников построенных единым целым. На внешнем конце фланга эскадрон Эвмена с таким же числом всадников, и, как авангард для них два отряда подчиненных Эвмену, каждый из которых состоял из пятидесяти всадников, в то время как на углу после окончания фланга и охранения – его четыре отряда, в которых было двести отборных всадников. В дополнение к ним, триста человек, выбранных из всех кавалерийских команд за быстроту и силу, были размещены Эвменом позади своего эскадрона. Вдоль всего фланга он поставил сорок слонов. В целом армия Эвмена состояла из тридцати пяти тысяч пеших, шестьдесят одной сотни всадников, и сто четырнадцати слонов.

Когда Антигон посмотрел вниз с возвышенного места, он увидел боевую линию своего врага и построил собственную армию соответственно. Видя, что правое крыло противника усилено слонами и тяжелой конницей, он выстроил напротив легкую конницу, которую построил в свободном порядке, чтобы избежать лобового столкновения, но поддерживать битву тактикой наскоков и отступлений и таким образом сорвать план той части сил врага, на которые они наиболее полагались. На этом крыле он разместил конных лучников и копейщиков из Мидии и Парфии, численностью в тысячу человек, людей хорошо обученных перемежать отступления и нападения, а затем он поместил двадцать две сотни тарентинцев, которые пришли с ним от моря, людей отобранных за их умение устраивать засаду, и очень ему преданных, тысяча всадников из Фригии и Лидии, полторы тысячи с Пифоном, четыреста копейщиков с Лисанием, и в дополнение ко всему этому, кавалерия, которая называлась “двойные всадники”(??? всадники с двумя лошадьми), и восемьсот всадников из колонистов, поселенных в верхней стране. Левое крыло состояло из этой кавалерии, все они состояли под командованием Пифона. Из пехоты, более девяти тысяч наемников были размещены первыми, рядом с ними три тысячи ликийцев и памфилийцев, затем более восьми тысяч смешанных войск в македонском вооружении, и, наконец, почти восемь тысяч македонцев, которых Антипатр дал ему на время, когда тот был назначен регентом царства. Первыми из всадников на правом фланге, примыкая к фаланге, были пятьсот наемников различного происхождения, затем тысяча фракийцев, пятьсот союзников, и рядом с ними тысяча, известных как “друзья”, с сыном Антигона Димитрием в качестве командира, в настоящее время впервые участвовавшего в походе со своим отцом. На внешнем конце фланга был эскадрон из трехсот всадников, которых Антигон сам водил в бой. Как авангард для этих было три отряда из его собственных подданных, и параллельно с ними было столько же отрядов, подкрепленных сотней тарентинцев. Вдоль фланга он расставил тридцать сильнейших слонов в виде кривой линии, и он заполнил промежуток между ними отборными легковооруженными людьми. Большинство других слонов он поставил перед фалангой, но некоторых из них с конницей на левом крыле. Когда он подготовил армию таким образом, он двинулся вниз по склону против врага, придерживаясь косого строя, он выдвинул вперед правое крыло, на которое он наиболее надеялся, а также отвел левый назад, решив, избежать боя с одним и выступить против другого.

Когда армии сблизились и был подан сигнал в каждой из них, отряды прокричали боевой клич попеременно несколько раз, и трубачи дали сигнал к битве. Сначала кавалерия Пифона, которая не имела опоры или какого-либо достойного упоминания прикрытия, тем не менее превосходила противостоящих ему (врагов) в численности и в подвижности, пыталась использовать свои преимущества. Они, посчитав слишком опасным предпринимать лобовую атаку против слонов, совершили обход и напали во фланг, нанося раны стрелами, избегая вреда для себя в следствии своей подвижности, но причиняя огромный ущерб зверям, которые из-за своего веса не могли ни преследовать, ни отступать, когда требовали обстоятельства. Однако, Эвмен, заметив, что фланг находится в трудном положении из-за множества конных лучников, вызвал легко-вооруженную конницу от Эвдама, который был на левом фланге. Произведя всем эскадроном обходной маневр, он совершил нападение на противника легко-вооруженными солдатами и наиболее легко вооруженной кавалерией. Поскольку слоны также присоединились, он легко разгромили силы Пифона, и преследовал их до холмов. Тем самым временем, когда это происходило, случилось так, что пехота в течение значительного времени, задействованная в бою фаланг, в конце концов, когда многие пали с обеих сторон, люди Эвмена победили благодаря доблести македонцев-среброщитников. Эти воины были уже в летах, но из-за большого числа сражений, в которых они участвовали, они были знамениты смелостью и мастерством, так что никто не был в состоянии противостоять их мощи. Поэтому, хотя их было только три тысячи, они были, так сказать, острием всей армии.

Хотя Антигон видел, что его левое крыло обратилось в бегство, и что вся фаланга побеждена, он не внял тем, кто советовал ему отступить в горы и послужить пунктом сбора для тех, кто спасся от разгрома, не смотря на это, взял ту часть армии, что была под его непосредственным руководством как единое подразделение; он ловко воспользовался возможностью, предоставленной ситуацией, и не только спас беглецов, но и одержал победу. Ибо, как только среброщитники Эвмена и остальные части его пехоты разгромили тех, кто противостоял им, они преследовали врагов в направлении ближайших холмов; но Антигон, как только по этой причине разорвалась вражеская линия, атаковал отрядом кавалерии, ударив во фланг отрядам, которые были помещены с Эвдамом на левое крыло. Поскольку нападение было неожиданным, он быстро обратил в бегство стоящих перед ним, уничтожив многих из них; затем он послал самых быстрых из своих всадников, и с их помощью он собрал своих бежавших солдат и снова построил их в линию вдоль предгорий. Как только Эвмен узнал о поражении своих солдат, он отозвал тех кто преследовал врага сигналом трубы, потому что он очень хотел помочь Эвдаму.

Хотя было уже время света ламп, бегущие войска не только сплотились, но и вновь направили все свои усилия к сражению, и даже более, рвением к победе преисполнились не только стратеги, но и массы сражающихся. Так как ночь была ясная, освещаемая полной луной, армии выстроились параллельно друг другу на расстоянии около четырех плетров (400 футов), звон оружия и фырканье лошадей оказались совсем рядом всем участникам сражения. Но они передвинули строй к линии, расположенной в тридцати стадиях от тех, кто пал в битве, полночь настигла их, и обе армии были сильно истощены маршем, утомлены боем и отсутствием пищи, что они были вынуждены отказаться от боя и идти в лагерь. Эвмен предпринял марш назад к павшим, желая захватить тела и утвердить свои претензии на победу, как не подлежащую сомнению. Однако, солдаты не хотели слушать его, криками требуя, чтобы они вернулись к своему обозу, который был на некотором расстоянии, – он был вынужден уступить большинству; потому что он был не в состоянии строго наказывать солдат, когда было много разногласий относительно его прав на командование, и он видел, чтобы карать ослушников время не подходящее. С другой стороны, Антигон, который прочно удерживал командование без необходимости добиваться расположения народа, вынудил свою армию поставить лагерь на телах павших, и так как он получил контроль над их погребением, он подтвердил свою победу, заявив, что завладев телами павших, он победил в битве. В этом сражении были убиты три тысячи семьсот пехотинцев, пятьдесят четыре всадника из армии Антигона и более четырех тысяч человек были ранены; пятьсот сорок пехотинцев Эвмена и очень немногие из его кавалерии погибли, а раненых было больше, чем девятьсот.”

Интересно отметить, что Антигон пытается использовать тактику Эпаминонда, усиливая одно крыло и отводя назад другое. В армии Эвмена гипасписты и аргироспиды упоминаются раздельно. Тогда как в армии Александра Македонского именно гипасписты были вооружены серебрянными щитами. Возможно, был набран новый отряд гипаспистов. В обоих армиях присутствуют значительные азиатские контингенты.

Результат битвы при Паретакене остался неопределенным. Антигон удалился подальше от Эвмена, а тот не преследовал врага. Но в скором времени противники сошлись вновь. Интересный эпизод, в котором конница Антигона пробует захватить слонов Эвмена приводит Диодор 19.39. Слоны отбиваются от врага, выстроив каре: “Поскольку солдаты Антигона прибыли первыми, командиры слонов расположили их в прямоугольник и двигались, разместив обоз в центре и позади кавалерию, которая сопровождала слонов, насчитывающая от силы не более чем четыре сотни людей. Когда враг напал на них со всеми своими силами и нажимал все более сильно, конница была разгромлена, подавленная численностью, но те, кто управлял слонами, на первых порах сопротивлялись и твердо держались, даже когда они получали раны со всех сторон и были не в состоянии нанести вред противнику, возвращающемуся любым путем; и затем, когда они к определенному времени утомились, войска присланные Эвменом внезапно появились и избавили их от опасности. Несколько дней спустя, когда войска расположились лагерем друг против друга на расстоянии сорока стадий, каждый стратег вывел свою армию на битву, надеясь решить дело.”

(Художник изобразил слона диадохов без башенки. Плутарх, “Эвмен” показывает нам слонов так: “…стали видны башни на слонах и пурпуровые покрывала, которыми украшали животных, когда вели их в сражение…”)

Битва при Габиене, 316 г. до н.э.

Диодор, 19.40-44

“Антигон поставил свою конницу на флангах, отдав под команду Пифона левый, а правый – своему сыну Димитрию, где он сам собирался сражаться. Он расставил пехотинцев в центре и выдвинул слонов по всему фронту, заполнив пространство между ними легковооруженными отрядами. Общая численность его армии была двадцать две тысячи пехотинцев, девять тысяч всадников, в том числе дополнительные войска, набранные в Мидии, и шестьдесят пять слонов.

Когда Эвмен узнал, что Антигон занял место справа со своими лучшими кавалеристами, он расставил свою армию против него, разместив свои лучшие войска на левом фланге. В самом деле, он поставил там большую часть сатрапов с отборными всадниками, которые сопровождали их в бою, и он сам намеревался принять участие в сражении с ними. Присутствовал также при них Митридат, сын Ариобарзана, человек отличавшийся мужеством и обученный с детства военному делу. По фронту всего фланга он выставил изогнутую линию из шестидесяти сильнейших слонов и закрыл промежутки легкими войсками. Из пехотинцев он первыми поставил гипаспистов, затем среброщитников, и, наконец, наемников и прочих солдат, которые были вооружены по македонскому образцу. По фронту пехоты он разместил слонов и достаточное количество легких войск. На правом крыле он поставил более слабую кавалерию и слонов, отдав их всех под команду Филиппу, которому он приказал избегать боя и выжидать результат на другом крыле. Во всей армии Эвмена в это время было тридцать шесть тысяч семьсот пехотинцев, шесть тысяч всадников и сто четырнадцать слонов.

Незадолго до битвы Антиген, стратег среброщитников, послал одного из македонских всадников к вражеской фаланге, велел ему приблизиться к ней и провозгласить воззвание. Этот человек, приблизившись на расстояние слышимости к противоположному месту, где стояла фаланга македонцев Антигона, прокричал: “Грешники, вы грешите против ваших отцов, которые завоевали весь мир при Филиппе и Александре!” и добавил, что через некоторое время они увидят, что эти ветераны достойны обоих царей и своих собственных былых сражений. В это время младшему из среброщитников было около шестидесяти лет, большинству прочих около семидесяти, а некоторые даже старше, но все они были непобедимы из-за опыта и сил, таковы были умения и смелость, приобретенные в результате непрерывного ряда сражений. Когда это воззвание было передано, как мы уже сказали, среди солдат Антигона раздались сердитые крики о том, что они были вынуждены воевать против своих родственников и своих старейшин, но в рядах Эвмена царило веселье и требования, чтобы он вел их против врага как можно скорее. Эвмен, видя их воодушевление, дал указание трубачам играть сигнал к бою и вся армия подняла боевой клич.

Первыми приняли участие в битве слоны, а после них основная часть кавалерии. Так как равнина была большой протяженности и совершено невозделанная из-за соли, которая пропитывала ее, такие облака пыли были подняты кавалерией, что и с небольшого расстоянии непросто было понять, что происходит. Когда Антигон осознал это, он направил мидийскую кавалерию и соответствующие силы тарентинцев против обоза врага, ибо он надеялся, как, впрочем, и случилось, что этот маневр не может быть обнаружен из-за пыли, и что захватом багажа он может одержать победу над врагом без труда. Отряд обошел с фланга своих противников и, не будучи замечен напал на обоз, который был удален от поля боя примерно на пять стадий. Они обнаружили, что он переполнен множеством лиц бесполезных для сражений, но было некоторое число защитников, и вскоре одолев тех, кто сопротивлялся, они захватили всех прочих. Пока это имело место, Антигон вступил в бой с противостоявшим ему противником, появившись с большим количеством конницы, обратил в панику Певкеста, сатрапа Персии, который скрылся в облаке пыли со своей конницей, уведя также полторы тысячи других. Эвмен, хотя он и незначительное число бойцов остались неприкрытыми на оконечности фланга, рассматривал как позор покорность судьбе и бегство, предпочитая погибнуть, защищая с благородной решимостью доверие, оказанное ему царями. Он сам атаковал Антигона. Последовал ожесточенный конный бой, в котором люди Эвмена брали вверх храбростью, но у Антигона было численное преимущество, и множество пало с обеих сторон. Именно в это время, пока слоны также сражались друг против друга, вожак слонов Эвмена пал после того, как сразился с сильнейшим из противоположного строя. В этой связи Эвмен, видя, что его силы были повсеместно побеждены, вышел остатки кавалерии из боя и ушел на другой фланг, где он принял на себя командование войсками, которые он передал Филиппу с приказом не вступать в бой. Вот что было результатом столкновения кавалерии.

Что касается пехоты, среброщитники тесным строем обрушились на своих противников, убив некоторую часть в рукопашном бою и заставив прочих бежать. Они не ограничивали себя в атаке, схватившись с целой фалангой противника, показав себя настолько превосходно в мастерстве и силе, что из своих людей они не потеряли ни одного, а из противников убили более пяти тысяч и разгромили все пехотные отряды, численность которых была во много раз больше их собственной. Когда Эвмен узнал, что его обоз захвачен, но что конный отряд Певкеста был не далеко, он пытался собрать всех своих всадников, и возобновить конное сражение против Антигона; ибо он надеялся, победив в бою, не только вернуть свой обоз, но и захватить вражеский. Певкест, однако, не хотел слушать его, но напротив отступил еще дальше к некой реке, а так как приближалась ночь в этому времени, Эвмен был вынужден уступить обстоятельствам. Антигон разделил свою кавалерию на две части, с одной из которых он находился сам в засаде на Эвмена, выжидая его первый шаг; но другую он отдал Пифону и приказал ему атаковать среброщитников теперь, когда они были отрезаны от поддержки своей кавалерии. Когда Пифон незамедлительно выполнил приказ, македонцы построились в каре и отступили безопасно к реке, где они обвинили Певкеста ответственным за поражение конницы. Вскоре Эвмен присоединился к ним примерно во время света ламп, они совещались вместе о том, что необходимо сделать. Сатрапы, действительно, говорили, что нужно отступать в верхние сатрапии как можно быстрее, но Эвмен заявлял, что они должны остаться и сражаться, ибо вражеская фаланга разгромлена, а силы кавалерии у обеих стороны равны. Македонцы, однако, отказались прислушаться к любой из сторон, так как их имущество было захвачено, а их дети, жены, и многие другие родственники были в руках противника. Совещание соответственно разделилось, не приняв никакого общеодобренного плана, после чего македонцы тайно вступили в переговоры с Антигоном, захватили и предали Эвмена, вернули свое имущество, а также, после получения залога, были зачислены в армию Антигона. Точно также, сатрапы, и большинство других командиров и солдат покинули своего стратега, думая лишь о своем собственном спасении.

Теперь, когда Антигон неожиданно завладел Эвменом и всей армией, которая противостояла ему, он арестовал Антигена, командира среброщитников, бросил его в яму, и сжег его живым. Он убил Эвдама, который привел из Индии слонов, и Келбания, а также некоторые другие из тех, кто всегда были враждебен к нему. Заключив Эвмена под стражу, он обдумывал, как лучше всего избавиться от него. Он хотел бы, в самом деле, иметь на своей стороне человека, который был бы хорошим полководцем и который был бы обязан ему, но он мало верил в обещания Эвмена из-за преданности последнего Олимпиаде и царям, в самом деле, в предыдущем случае, после того как Эвмен были избавлен Антигоном от осады в Норе во Фригии, он тем не менее поддерживал царей весьма искренне. Когда Антигон увидел также, что страстное желание македонцев наказать Эвмена не изменилось, он отправил его на смерть, но из-за прежней дружбе к нему, он кремировал его тело, и поместив его прах в урну, послал его родственникам.”

Предательство Певкеста, других командиров и аргироспидов привели Эвмена к поражению в битве при Габиене. Но Антигон не доверял предателям. 

Полиэн, Стратегемы, 4.6.13,15: “…Когда же битва закончилась, у Антигона пало пять тысяч воинов, а у Эвмена всего лишь триста, последние, гордясь своей победой, разошлись. Когда они увидели, что обоз похищен и все домашние люди уведены в плен, то великая печаль и беспрестанный плач охватили победителей, так что большинство из них по причине сильной любви к домашним стали отправлять послов к Антигону, желая сдаться. Антигон, хотя и похитил обоз воинов Эвмена, видя, что те с трудом переносили потерю самого дорогого, объявил во всеуслышание, что готов отдать даром похищенное. Воины же по причине такого обещания сразу стали переходить на его сторону, и не только македоняне, но и огромное количество персов, которыми командовал Певкест; ведь он, видя, что македоняне переходят на сторону Антигона, присоединился к ним. Наконец, столь великий переворот произошел в умонастроении воинов Эвмена, понявших свою участь, что аргираспиды, схватив Эвмена, выдали его, закованного в оковы, Антигону, последний же был провозглашен царем всей Азии.

Антигон почтил обильными дарами аргираспидов, которые передали ему Эвмена как узника; однако, остерегаясь их измены, он тысячу из них передал в помощь Сибиртию, сатрапу Арахосии, остальных же разослал для несения караульной службы в другие укрепленные и отдаленные гарнизоны, чтобы местность, где они будут служить, стала для них темницей. Вскоре о них ничего не стало слышно.”

Немного иначе судьбу аргироспидов после битвы при Габиене описывает Плутарх: “Сейчас же по окончании битвы люди Тевтама отправились к Антигону просить назад обоз. И так как Антигон обещал аргираспидам не только вернуть их имущество, но и вообще отнестись к ним милостиво, если он захватит Эвмена, аргираспиды замыслили страшное дело – живым предать Эвмена в руки врагов… Антигон сам, видя в аргираспидах жестоких и разнузданных преступников, удалил их от себя и передал правителю Арахосии Сибиртию с приказанием уничтожить всех до одного, чтобы никто из них не вернулся в Македонию и не увидел Греческого моря.”

Рубрики: Великие битвы истории
Метки: великие битвы