Великие битвы: битва при Заме – Нараггаре

Автор: Strateg, 10 Янв 2014

Битва при Заме – Нараггаре, 202 г. до н.э. стала решающей в ходе Второй Пунической войны. Ганнибал проиграл свою последнюю битву Сципиону. Карфаген был вынужден принять тяжелые условия мира. Битва при Заме – Нараггаре описывается первоисточниками достаточно противоречиво, что позволяет поздним авторам выдумывать самые различные гипотезы о тактических замыслах сторон.

Не буду подробно рассматривать все существующие версии тактических замыслов в битве при Заме – Нараггаре. Отмечу желание многих авторов вступиться за Ганнибала. Он обязательно должен был бы замыслить что то гениальное. Очень не хочется, что бы гений Ганнибала угас.

Нет никакой необходимости придумывать за Ганнибала замыслы, которые не явствуют прямо из текста первоисточников. Достаточно того, что и Полибий, проживавший в семье Сципионов, и проримский Ливий приводят похвальные слова Ганнибалу и пишут, что он сделал все, что мог в данный момент. Эту битву частенько сравнивают с битвой при Каннах с переменой сторон. Особенно много откровений приводит Дельбрюк. У него и Сципион и Ганнибал почему то выстроены в две линии. Легкие войска Дельбрюк за линии не считает. Но у римлян и без велитов должно быть три линии. У Ганнибала первая линия состоит из войск Магона. С чего бы галлов тоже зачислять в застрельщики?

Сознательное бегство конницы пунийцев, с целью увлечь превосходящую конницу противника из схватки – выдумка. Конница пунов была расстроена собственными слонами и бежала под натиском превосходящих сил конницы противника. Эдак можно договорится до того, что римская и италийская конница, покинув поле боя при Каннах, выполняла гениальный план Павла и Варрона. Конница победителей всегда может вернуться и ударить в тыл. Уж Ганнибал бы точно про это не забыл.

А вот что мог сделать Ганнибал, но не сделал, а позже это блестяще продемонстрировал Цезарь в битве при Фарсале – это подкрепить свою малочисленную конницу легкой пехотой и поставить отряды ветеранов в резерве рядом с конницей. Помните, как когорты ветеранов Цезаря ударили по коннице Помпея, преследующей бегущую конницу Цезаря?

Фланговые маневры ветеранов Ганнибала – выдумка. Это Сципион вывел принципов и триариев на фланги, где они и столкнулись с остатками первой и второй линии Ганнибала. Сципион уже делал фланговые охваты в битвах при Бекуле, при Илипе и на Великих Равнинах.

Эшелонная тактика, примененная Ганнибалом – правда. Ветераны третьей линии исполняли роль резерва за 200 метров от второй линии. Они могли как противодействовать охвату конницы римлян, так и поддержать атаку передних двух линий.

И Ганнибал почти добился успеха. Пехота римлян могла и не продержаться до возвращения Лелия и Масиниссы. Если бы вторая линия из карфагенян поддержала вовремя первую линию наемников, а не стала драться с ними, римляне могли дрогнуть под натиском резервов из ветеранов. Остается большой вопрос, что бы делал Сципион, если бы во время его хитрых маневров задними линиями Ганнибал ударил своими ветеранами в центр измочаленных гастатов? И почему это не произошло?

По сути, Ганнибал скопировал построение римлян в три линии, отдалив резерв и не дав ему сразу увязнуть в бою. Хотя никаких правильных смен линий в римском стиле пунийцы не делали. А вот эшелонная тактика римлян, чем то отличающаяся от обычного построения в три линии, – выдумка. Предположение выдумано Дельбрюком из одной фразы Полибия о том, что Сципион поставил принципов на некотором (!!!) расстоянии от гастатов (как и должно обычно быть), а за ними триариев. Нет прямого указания, что резервы римлян стояли на большом удалении от передней линии, как это сделано в тексте для Ганнибала. Кстати, консул Нерон перебрасывал заднюю линию на фланг в битве при Метавре еще до Сципиона.

Манипулы римлян стояли действительно необычно. Не в шахматном порядке, а друг за другом, оставляя проходы слонам. Что было бы, поставь Ганнибал слонов не против пехоты, а против конницы римлян, как это было при Треббии?

Цитаты описания битвы из первоисточников позволят читателям составить собственное мнение о достоверности различных гипотез. Возможно, у читателей будет собственное мнение о том, что имел ввиду Ливий в этой фразе: “Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом”. Это момент, когда вступили в бой ветераны Ганнибала. Но в Испании этих ветеранов не было в битве при Илипе. Там римляне противостояли карфагенянам и африканцам: “в бой пойдут в том же порядке, в каком построились сейчас в лагере; центр римской армии столкнется с центром карфагенской – одинаковы и мужество, и оружие у обоих сторон.” Что это за одинаковое оружие?

Публий Корнелий Сципион переправился в Африку и действовал очень успешно. Он сжег лагери карфагенян и нумидийцев, перебив ночью две большие армии, одержал победу на Великих Равнинах, заручился союзом с нумидийским царем Масиниссой (Масанассой), взял в плен другого царя нумидийцев Сифака – сторонника Карфагена. Карфагенский Совет был вынужден отозвать из Италии войска Ганнибала и Магона. Ливий, 30.20: “Лучших солдат он (Ганнибал) взял с собой в Африку. Много солдат-италиков отказалось туда за ним следовать и укрылось в храме Юноны Лацинии, который до того дня был неприкосновенен; их подло перебили в самом храме. (версия проримского автора) Редко изгнанник покидал родину в такой печали, в какой, как рассказывают, Ганнибал оставлял землю врагов; он часто оглядывался на берега Италии, обвиняя богов и людей, проклиная себя и собственную свою голову за то, что после победы при Каннах он не повел на Рим своих воинов, залитых кровью врага. Сципион, консул, не видевший в Италии ни одного врага-пунийца, осмеливается идти на Карфаген, а у него, Ганнибала, перебившего сто тысяч римских солдат при Тразименском озере и под Каннами, опустились руки под Казилином, Кумами, Нолой. Так обвиняя и жалуясь, покинул Италию Ганнибал после стольких лет.”

Магон умер от ран по дороге домой.

Ганнибал расположился лагерем под городом Замой, Сципион под городом Нараггары. Точное место битвы не установлено, поэтому она имеет двойное название. Нужно отметить, что Сципион, в отличие от Ганнибала, имел хороший доступ к источникам воды. Перед битвой произошли два интересных эпизода. Сципион схватил в лагере пунийских лазутчиков, дозволил им все осмотреть и отпустил обратно к Ганнибалу.

Есть версии, что это было сделано для того, что бы лазутчики доложили Ганнибалу о малом количестве конницы у римлян. Тогда как ожидалось прибытие нумидийцев Масиниссы. Мне кажется, такой способ дезинформации мало убедительным. Прибытие позже большого количества конницы нумидийцев не могло пройти незамеченным. Даже если ему не сообщили об этом разведчики, уж при построении войск Ганнибал не мог не увидеть несколько тысяч нумидийцев, появившихся у врага и должен был скорректировать планы. Он не мог не знать, что в битве на Великих Равнинах Масинисса помогал Сципиону.

Второй эпизод связан с переговорами Ганнибала и Сципиона перед битвой. Ганнибал пытался договориться о приемлемых условиях мира, но ему это не удалось. Великое противостояние Рима и Карфагена должна была решить битва.

Битва при Заме – Нараггаре, силы сторон и диспозиция

Оценить силы сторон можно либо по косвенным факторам и различным фрагментам, либо принимая цифры Аппиана в “Римской Истории”. Но Аппиан далеко не самый достоверный источник. Аппиан, 8.7.40-41: “Он (Ганнибал) тотчас же построил свое войско, имея до пятидесяти тысяч человек и восемьдесят слонов. Стараясь внушить наибольший страх, он поставил первыми слонов с промежутками по всему фронту. За ними находилась третья часть войска, кельты и лигуры; с ними всюду были перемешаны стрелки и пращники, маврусии и гимнесии. Позади них находилась вторая линия, карфагеняне и ливийцы. Третьими же были все, которые последовали за ним из Италии. На них он особенно полагался, так как им приходилось особенно бояться победы римлян. Конница стояла на флангах.

Так выстроил войско Ганнибал, у Сципиона же было около двадцати трех тысяч пехотинцев, а всадников из италийцев и римлян — тысяча пятьсот. Вместе с ним сражался и Массанасса со многими всадниками-номадами и другой царек Дакама с шестьюстами всадников. Пехоту и Сципион, подобно Ганнибалу, построил в три линии, и все отряды поставил правильно друг за другом, чтобы между ними легко могли проезжать всадники. По фронту каждого отряда он поставил лучших бойцов, которые должны были бросать руками, как стрелы катапульты, в подходивших слонов толстые древка в два локтя длиной, крепкие и в своей большей части обитые железом. И им и остальным пехотинцам было приказано уклоняться от нападения зверей и, разбегаясь, постоянно бросать в них дротики или, приближаясь возможно ближе, подрезать им жилы на ногах. Так были построены у Сципиона пехотинцы; всадников номадских, привычных переносить вид и запах слонов, он поставил на флангах, италийских же, ввиду их непривычки к этому, — позади всех, они готовы были двинуться через промежутки, когда пехотинцы выдержат первый натиск слонов. У каждого из этих всадников был помощник, несший большое количество дротиков, которыми он собирался отражать зверей. Так обстояло у него дело с конницей; командование правым флангом он передал Лелию, левым — Октавию. В середине стоял он сам, как и Ганнибал, ввиду взаимного уважения к доблести друг друга, имея около себя всадников, чтобы помогать там, где они увидят своих попавшими в тяжелое положение: Ганнибал — четыре тысячи, Сципион — две тысячи и триста италийцев, которых он сам вооружил в Сицилии.”

Вот эти силы конницы в центре строя обеих сторон совершенно неправдоподобны. Посмотрим, что рассказывает Полибий, 15.3: “В это время Ганнибал, ощущая недостаток в коннице, обратился к некоему нумидийцу Тихею, другу Софака, конница которого почиталась наилучшею в Ливии, с просьбою о присылке ему вспомогательного войска и о содействии в столь трудных обстоятельствах. Тихей хорошо понимал, что в случае победы карфагенян власть может оставаться за ним по-прежнему; напротив, в случае торжества римлян властолюбие Масанассы угрожает самой жизни его. Поэтому Тихей внял просьбе Ганнибала и явился к нему с двумя тысячами конницы.” 15.5: “к Публию (Сципиону) прибыл Масанасса и с ним тысяч шесть пехоты и около четырех тысяч конницы.”

15.9: “Публий построил свои войска в следующем порядке: впереди поставил манипулы hastat ‘ ов в некотором расстоянии один от другого, за ними principes ‘ ов, но не против промежутков в передних рядах, как бывает у римлян обыкновенно, а за самыми манипулами, в некотором расстоянии от них, ибо у неприятеля было множество слонов. Последними поставлены были triarii . На левом из флангов Публий поместил Гая Лелия во главе италийской конницы, на правом Масанассу со всеми подвластными ему нумидянами. Промежутки между передними манипулами он заполнил отрядами легковооруженных, которым и отдал приказ начинать битву: если б они не устояли перед натиском слонов, то должны были отступить более быстрые из них в самый тыл войска через промежутки, следовавшие один за другим по прямой линии, другие, замешкавшиеся по вине неприятеля, в боковые проходы между рядами манипулов.”

15.11: “Впереди всего войска Ганнибал поставил слонов, числом больше восьмидесяти, за ними отвел место наемникам, коих насчитывалось до двенадцати тысяч: это были лигистины, кельты, балеаряне, мавры. За наемниками выстроены были туземцы ливияне и карфагеняне, а последними стояли войска, прибывшие вместе с Ганнибалом из Италии, на расстоянии стадии с лишним (более 200 м) от передних рядов. Фланги Ганнибал обезопасил с помощью конницы, на левом крыле поставив союзных нумидян, а на правом карфагенскую конницу.”

Интересный момент отмечает Ливий, который повторяет за ним Фронтин. Присутствие во второй линии пунов контингента македонян. Ливий, 30.26: “говорят, будто четыре тысячи солдат под командой Сопатра переправились в Африку на помощь карфагенянам; с ними отправлена и большая сумма денег.” 30.42: “Притом к той же речи требовали они (македонские послы) вернуть им тех македонян (и предводителя их, Сопатра), которые служили у Ганнибала в наемниках, были взяты в плен и сидели в тюрьме.” В тексте последующей битвы нет указаний, кем именно были македоняне и как вооружены.

30.32-33: “Затем он (Сципион) построил войско: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии. Когорты он выстроил не в одну сплошную линию, но так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора, он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли Масинисса и нумидийцы. В проходах между манипулами он поставил копейщиков (тогдашних легковооруженных), приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.

Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их восемьдесят – раньше он столько никогда не выводил в бой; за ними поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами; во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и легион македонян. Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской.”

Фронтин, 2.3.16: “Против Сципиона в Африке Ганнибал имел войско из пунийцев и союзников, часть которых состояла не только из разнородных элементов, но и из италиков. И вот, позади 80 слонов, которые были поставлены в центре, чтобы расстроить ряды неприятелей, он поместил вспомогательные войска галлов, лигуров, балеарцев и мавров, чтобы они не могли убежать, поскольку за ними стояли пунийцы, но противостояли неприятелю, и если не нанесут ущерба, то во всяком случае изматывали бы его. Далее, на второй линии он поставил пунийцев и македонян, чтобы они со свежими силами схватились с уже уставшими римлянами; в арьергарде он поставил италиков, так как не полагался на их верность и опасался, что они будут действовать вяло: ведь он большинство из них вывел из Италии против их воли. Этому построению Сципион противопоставил в центре цвет легиона, построенный в три линии, — гастатов, принципов и триариев; при этом он поставил когорты не сплошь, а оставил интервалы между манипулами, с тем,  чтобы пущенных неприятелем слонов можно было легко пропустить, не расстраивая рядов. А интервалы он также занял легковооруженными, чтобы не было зияющих перерывов в строе, и приказал им при нападении слонов податься назад или в стороны. На конец, конницу он распределил по флангам и поручил командование правым крылом римских всадников Лелию, левым крылом нумидийцев — Масиниссе. Такое продуманное построение войска, несомненно, было причиной победы.”

(На схеме выше численность легионов неправильная. Авторы взяли цифры Полибия для стандартного легиона и перемножили на 4 для двух легионов, пятого и шестого и для двух крыльев италиков.)

Известно, что отправляясь из Сицилии в Африку со Сципионом плыло большое количество добровольцев со всей Италии, кроме того каннские беглецы и бывшие солдаты Марцелла, базировавшиеся на Сицилии. 5 и 6 легионы были доведены до численности 6200 пехотинцев и 300 всадников. Как писал Полибий о римском войске: – союзные алы италиков (крылья) имеют численность  равную легионам, а конница втрое многочисленнее римской. Без нумидийцев пехоты могло быть около 25 000, конницы более 2000. Были и потери в предыдущих битвах. Так что цифры Аппиана могут быть близки к истине. Чем занимались  в бою 6000 пеших нумидийцев – не понятно. Могли частью быть перемешаны с конницей, частью выставлены как застрельщики против слонов.

Битва при Заме – Нараггаре, ход сражения

Полибий, 15.12-14: “…когда все приготовления к битве были кончены, произошло несколько легких схваток нумидийской конницы с обеих сторон. Ганнибал приказал вожатым двинуться со слонами на врага. Но раздавшиеся со всех сторон звуки труб и рожков смутили нескольких слонов, которые повернули назад и кинулись на нумидян, пособников карфагенян. Благодаря этому отряд Масанассы быстро оттеснил конницу от левого крыла карфагенян. Прочие слоны столкнулись с римскими легковооруженными на промежуточном пространстве между боевыми линиями, причем и сами сильно пострадали, и врагам причинили большой урон, наконец в страхе одни из них кинулись на римское войско, которое благодаря предусмотрительности вождя могло пропустить их через свободные промежутки без всякого урона для себя, другие перебежали на правое крыло и, обстреливаемые конницей, попали наконец за боевую линию. В это время Лелий воспользовался смятением слонов и обратил в беспорядочное бегство карфагенскую конницу. Он с ожесточением теснил бегущих; то же сделал Масанасса. В это самое время тяжелые пешие войска обоих противников мерным шагом грозно наступали друг на друга; только войска, прибывшие из Италии вместе с Ганнибалом, оставались неподвижно на месте. Когда враги сблизились, римляне согласно исконному обычаю издали дружный боевой клич, ударили мечами в щиты и начали напирать на врага. С другой стороны карфагенские наемники подняли беспорядочный дикий шум…

Сначала, пока битва была только рукопашная и противники дрались один на один, пока сражающиеся действовали не копьями, а мечами, перевес был на стороне наемников, благодаря их ловкости и отваге, и многие римляне были ранены. Однако, полагаясь на превосходство своего военного строя и вооружения, римляне подвигались все дальше вперед. Кроме того, у них за передовыми бойцами следовали другие, поддерживавшие бодрость духа в сражающихся, тогда как на неприятельской стороне оробевшие карфагеняне не спешили к наемникам и не подавали им помощи, благодаря чему варвары стали наконец отступать. Во время отступления наемники наталкивались на стоявших позади карфагенян и, будучи твердо убеждены, что те покинули их, рубили своих же. Многие карфагеняне пали поэтому геройскою смертью, ибо вынуждены были рубившими их наемниками обороняться и от своих воинов, и от римлян. С яростью и отчаянием кидаясь в битву, карфагеняне перебили множество своих и врагов, стремительным нападением расстроили даже манипулы hastat ‘ ов, а начальники principes ‘ ов, поняв в чем дело, остановились со своими манипулами. Огромное множество наемников и карфагенян пало на поле брани частью от рук своих воинов, частью под ударами hastat ‘ ов. Тех из наемников, которые искали спасения в бегстве, Ганнибал не допустил до соединения с его войсками, приказав задним воинам протянуть вперед свои копья (мутный перевод, можно трактовать как: «приказал ощетиниться») и не допускать к себе бегущих. Вследствие этого бегущие вынуждены были укрываться на флангах и выходить на прилегающие к ним открытые поля.

Пространство, разделявшее войска, которые еще уцелели, все было залито кровью, наполнено ранеными и убитыми, и эти последствия поражения сильно затрудняли действия римского военачальника. И в самом деле, кучи трупов, истекающих кровью и наваленных друг на друга, а также вооружение, разбросанное повсюду в беспорядке вместе с людьми, мешали движению построенного правильно войска. Тем не менее Публий распорядился перенести раненых в тыл, гнавшихся за неприятелем hastat ‘ ов отозвал звуками трубы назад, поставил их впереди поля сражения против неприятельского центра, а principes ‘ ам и triari ‘ ям велел тесно сомкнуться в ряды на обоих флангах и проходить вперед мимо трупов. Когда пространство это было пройдено и principes ‘ ы поравнялись с hastat ‘ ами, полчища с величайшей яростью и стремительностью ударили друг на друга. Воюющие были почти равносильны по численности и воодушевлению, равно по вооружению и храбрости, посему исход битвы долгое время оставался неизвестным, ибо сражавшиеся считали своим долгом держаться на своих местах до последнего издыхания. Наконец возвратились из погони за конницей Масанасса и Лелий и каким-то чудом вовремя подоспели к делу. Нападение произведено было ими с тыла, благодаря чему большая часть воинов Ганнибала истреблена была на месте, а из бежавших уцелели лишь весьма немногие, потому что в деле участвовала конница, и местность была ровная.”

Ливий, 30.33-35: “Вдруг от римлян раздались звуки труб и рогов. Тут поднялся такой крик, чтослоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге. Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху.

У пунийцев на обоих флангах уже не было конницы, когда вступила в бой их пехота, уже не равная римской силами и упавшая духом. К этому добавим еще некоторые, казалось бы, мелочи, незначительные для повествования, но очень важные на поле боя: у римлян крик единогласный и потому более громкий и страшный – у врагов разноголосые восклицания множества разноязычных племен; римляне в битве малоподвижны, они обрушиваются на врага всей тяжестью своего тела и своего оружия – их противник больше полагался на быстрые перебежки. С первого же натиска римляне сдвинули вражеский строй, затем, проталкиваясь плечом и щитом, наступая на теснимого ими противника, продвинулись далеко вперед, словно никто им и не сопротивлялся; задние ряды, почувствовав наконец, что враг сломлен, стали давить на передние, усиливая тем самым напор.

Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.

Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй. Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты. Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов; их воодушевляли одинаковые надежды, им грозила одинаковая опасность. Но римляне превосходили врага и численностью, и уверенностью в себе: они уже обратили в бегство конницу и слонов, оттеснили передовую линию и сражались уже на второй. Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники.”

У Аппиана самое сказочное изложение битвы при Заме – Нараггаре. 8.7.43-45: “каждый воодушевляя своих, они начали битву — Ганнибал, подав знак к наступлению трубами, Сципион, приказав ответить тем же. Когда войска сошлись, начали сражение слоны, снаряженные для внушения ужаса и возбуждаемые уколами стрекал со стороны тех, кто на них сидел; но всадники-номады, носясь вокруг них, метали в них дротики один за другим, пока вожаки не вывели их из битвы, израненных, бросившихся бежать и уже переставших слушаться. Так было со слонами, стоявшими на флангах, стоявшие же в середине фаланги стали топтать римских пехотинцев, бывших неопытными в такой битве, малоподвижных вследствие своего тяжелого вооружения и поэтому не имевших возможности легко от них убегать или их преследовать, пока Сципион не приказал италийским всадникам, выстроенным позади и имевшим более легкое вооружение, соскочить с испуганных коней и, окружив слонов, забросать их дротиками. И он сам, первый, соскочив с коня, ранил шедшего впереди слона. Его пример внушил смелость другим и они стали уже отовсюду наносить слонам раны; тогда отступили и слоны.

Когда с поля битвы были удалены звери, началось состязание одних лишь мужей и коней. Правое крыло римлян, которым командовал Лелий, обращает в бегство стоящих против него номадов, после того как Массанасса ударом копья убил их царька Массату; быстро явившись им на помощь, Ганнибал восстановил положение. На левом же крыле, где римлянами командовал Октавий, а у неприятелей стояли кельты и лигуры, и тем и другим приходилось очень плохо. Сципион послал им на помощь трибуна Ферма с отборным отрядом; Ганнибал же, когда восстановил порядок на левом крыле, поскакал к лигурам и кельтам, ведя с собой вторую линию карфагенян и ливийцев. Видя его, Сципион, в свою очередь, явился туда со вторым рядом своих солдат. Таким образом, сошлись на бой два лучших полководца; те, кто был под их начальством, блестяще вели это состязание, полные уважения к своим вождям…

Так как битва была долгой и нерешительной, вожди, жалея своих усталых воинов, бросились друг на друга, чтобы личной схваткой ускорить окончание боя. Оба одновременно бросили копья, Сципион попал в щит Ганнибала, а Ганнибал — в коня Сципиона. Конь, страдая от раны, унес Сципиона назад, пока тот, пересев на другого коня, вновь не бросил дротика в Ганнибала. Но и тогда он не попал в него, но убил находившегося поблизости всадника. В это время, узнав об этом, явился и Массанасса. Римляне, видя, что их полководец сражается за них, как простой воин, с большей силой бросились на врагов, обратили их в бегство и стали преследовать бегущих; те уже не повиновались Ганнибалу, который верхом объезжал их и уговаривал их остановиться и вновь испытать военное счастье. Тогда, потеряв надежду на них, Ганнибал повел в бой тех, которые с ним прибыли из Италии и находились еще в резерве и не двигались с места; он надеялся напасть на римлян, во время преследования расстроивших свои ряды. Те же, разгадав его намерение, ревностно стали отзывать друг друга от преследования и снова построились для боя. Так как у них не было коней, не было уже и дротиков, они пустили друг против друга в ход мечи и вступили в рукопашный бой. Здесь произошло страшное избиение, наносились жестокие раны, раздавались стоны падающих, громкие радостные крики убивавших, пока, наконец, италийцы (римляне) и этих не обратили в бегство…”

Битва при Заме – Нараггаре, потери и последствия 

Полибий, 15.14-16: “Потери римлян убитыми превышали тысячу пятьсот человек, карфагенян было убито больше десяти тысяч и немного меньше взято в плен. После сражения Публий пустился в погоню за карфагенянами, разграбил их стоянку и возвратился к себе в лагерь. Ганнибал с немногими конными воинами отступал безостановочно к Гадрумету и там укрылся. Во время битвы он сделал все так, как только может и обязан делать доблестный вождь, искушенный во многих битвах. Так, прежде всего он попытался было вступить самолично в переговоры с врагом, дабы тем положить конец распре, а это свидетельствует, что он при всем сознании прежних успехов умел не доверять судьбе и заранее допускал совершенно неожиданный исход борьбы. Отважившись затем на битву, Ганнибал действовал именно так, как при вооружении его войска следовало действовать в борьбе с римлянами.

И все-таки Ганнибал умел принять своевременно против всех их приспособлений рассчитанные меры с несравненною проницательностью. Так, с самого начала он запасся большим числом слонов и потом ставил их перед боевой линией с целью расстраивать и разрывать ряды неприятелей. За слонами он помещал прежде всего наемников, а дальше карфагенян, дабы истощить силы врага в предварительной борьбе и продолжительной сечей иступить его оружие, а также для того, чтобы принудить карфагенян нахождением в середине оставаться на местах во время сражения…

Воинов отборнейших по мужеству и отваге он ставил в некотором расстоянии от прочего войска, дабы они издали наблюдали за ходом сражения и, в целости сохраняя свои силы и бодрость духа, могли в решительную минуту послужить своею доблестью. И если Ганнибал, до сего времени непобедимый (!!!), сражен был теперь, невзирая на то, что сделал все возможное для достижения победы, то нельзя осуждать его строго. Иной раз судьба противодействует замыслам доблестных мужей, а иногда, как гласит пословица, «достойный встречает в другом достойнейшего». Это, можно сказать, и случилось тогда с Ганнибалом.”

Ливий, 30.35: “В этот день было убито больше двадцати тысяч карфагенян и их союзников, почти столько же взято в плен; с ними захвачено сто тридцать два знамени и одиннадцать слонов. Победителей погибло около полутора тысяч. Ганнибал, выбравшись с несколькими всадниками из этой свалки, укрылся в Гадрумете; он покинул поле сражения лишь после того, как все возможное было испытано и до боя, и после боя. И сам Сципион, и все знатоки военного дела воздали ему должное за исключительное умение, с каким он в тот день построил свое войско: впереди он поставил слонов, чтобы внезапное нападение этих неодолимо сильных животных расстроило боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне; вспомогательные отряды он поставил впереди карфагенян, чтобы этот разноплеменный сброд, эти наемники, не знающие верности, удерживаемые только корыстью, лишены были возможности бежать; они должны были принять на себя первый неистовый натиск римлян, утомить их и хотя бы притупить их оружие о свои тела; дальше поставлены были карфагеняне и африканцы – на них Ганнибал возлагал всю надежду: вступив со свежими силами в бой, они могли одержать верх над противником, равным по силе, но уже усталым и израненным; за ними на некотором расстоянии стояли италийцы, отодвинутые Ганнибалом как можно дальше – неизвестно было, друзья они или враги.”

Аппиан подробно описывает отступление Ганнибала и его героический поединок с Масиниссой, аналогичный его схватке со Сципионом. Но вопрос доверия к таким “былинам” остается. Так же Аппиан упоминает иберов у Ганнибала. Возможно это остатки его ветеранов. 8.8.48: “Таков был конец битвы Ганнибала и Сципиона в Ливии, впервые тогда вступивших в сражение друг с другом; в ней погибло у римлян две тысячи пятьсот человек, у Массанассы — еще больше, у неприятелей — двадцать пять тысяч. В плен было взято восемь тысяч пятьсот.”

После битвы Ганнибал убедил карфагенян принять тяжелейшие условия мира, поскольку сил сопротивляться уже не было. Публий Корнелий Сципион вернулся с триумфом в Рим и получил прозвище “Африканский”. Вторая Пуническая война закончилась.

Рубрики: Великие битвы истории
Метки: великие битвы