Нумидийцы против легионов Рима, ч.1

Автор: Strateg, 14 Март 2017

Со времен Второй Пунической войны нумидийцы выступали как противники, так и союзники Рима. Большим другом Рима был нумидийский царь Масинисса. После смерти Масиниссы Нумидийское царство перешло в руки его сына Миципсы. У Миципсы были как свои сыновья, так и незаконнорожденный племянник Югурта, который решил узурпировать трон против воли Рима. Легионам Рима пришлось столкнуться с хитрым, коварным и сильным противником в Югуртинской войне.

Рассказ о войне с нумидийцами Югурты подробно излагает Гай Саллюстий Крисп в “Югуртинской войне”. Ранее мы уже рассматривали информацию из различных первоисточников о нумидийцах в армии Карфагена на период до Пунических войн и армии Карфагена во Второй Пунической войне.  И хотя римские инструкторы пробовали обучать нумидийцев регулярному бою, мы увидим, что они по прежнему остались иррегулярной армией, способной, однако, создать реальные трудности победоносным легионам Рима. Хочу обратить внимание, что использование терминов “манипулы и турмы” применительно к нумидийцам вряд ли говорит о структуре нумидийского войска, аналогичной римской армии. Как это могло бы быть в конце Второй Пунической войны. Скорее это Саллюстий использует римские термины применительно к нумидийским иррегулярным отрядам.

Югурта

Саллюстий, 6: “Когда Югур­та вырос, он в рас­цве­те сил, кра­си­вый лицом и еще более выда­ю­щий­ся умом, не опу­стил­ся до раз­вра­ща­ю­щих рос­ко­ши и празд­но­сти, он, по обы­чаю сво­е­го наро­да, ска­кал вер­хом, метал копье, состя­зал­ся со сверст­ни­ка­ми в беге, и, хотя он всех пре­вос­хо­дил сла­вой, все его люби­ли. Кро­ме того, он про­во­дил мно­го вре­ме­ни на охо­те, пер­вым или одним из пер­вых пора­жал льва или ино­го дико­го зве­ря; боль­ше всех делал, мень­ше всех гово­рил о себе.”

В молодые годы Югурта участвовал под командованием Сципиона Эмилиана в Нумантийской войне с иберами в качестве римского союзника. Отлично зарекомендовав себя, Югурта приобрел в Риме много друзей. После смерти царя Миципсы Югурта вступает в борьбу за царство с его сыновьями, убивая одного из них Гиемпсала. Второй сын Адгербал направляет жалобу в сенат. Что бы обеспечить лояльность Рима, Югурта не жалеет средств на подкуп влиятельных друзей, но в конечном итоге между Римом и Нумидией вспыхивает война.

109 г. до н.э. Римским войском в Нумидии командует пропретор Авл Постумий Альбин. Югурта ночью окружает его лагерь. Римляне в полной растерянности.

Салюстий, 38: “Тем вре­ме­нем Югур­та с помо­щью лазут­чи­ков ден­но и нощ­но пытал­ся раз­ло­жить рим­ское вой­ско, под­ку­пая цен­ту­ри­о­нов и началь­ни­ков турм: одних — чтобы они пере­шли на его сто­ро­ну, дру­гих — чтобы по дан­но­му им зна­ку они поки­ну­ли свои посты. Сде­лав все, что заду­мал, он позд­ней ночью вне­зап­но окру­жил лагерь Авла круп­ны­ми сила­ми нумидий­цев. Рим­ские сол­да­ты, потре­во­жен­ные неожидан­ным напа­де­ни­ем, одни хва­та­лись за ору­жие, дру­гие пря­та­лись, тре­тьи обо­д­ря­ли пере­пу­гав­ших­ся; смя­те­ние цари­ло повсюду. Наши, уда­рив­шись в позор­ное бег­ство (боль­шин­ство — бро­сив ору­жие), заня­ли бли­жай­ший холм.

На другой день Югурта объявляет Авлу во время переговоров: хотя он, отрезав Авла и его войско, угрожает им голодом и оружием, все же, памятуя о превратности судьбы, он, если Авл заключит с ним договор, никому не причинит вреда и лишь проведет всех под ярмом (!); кроме того, Авл должен покинуть Нумидию в течение десяти дней. Хотя эти условия были тяжелыми и унизительными, все же, раз уж приходилось выбирать между ними и смертью, мир был заключен, как того желал царь.”

Давно не испытывали римляне такого унижения – прохода под ярмом! Даже при Тразименском озере или в битве при Каннах римские легионы сражались до конца. Избранный консулом, из Рима в Африку с армией отправляется Квинт Метелл, сопровождаемый молодым офицером – легатом Гаем Марием.

Квинт Метелл

Саллюстий, 43-46: “Едва вступив в должность, он (Квинт Цецилий Метелл) направил все свои помыслы на войну… И вот, не доверяя старому войску, он набирал солдат, отовсюду привлекал вспомогательные силы, запасал оборонительное и наступательное оружие и прочие средства, необходимые для похода, вдоволь припасов — словом, все то, что обычно нужно во время войны в разных условиях и при недостатке многого. Впрочем, о предоставлении ему этого на основании решения сената усерднейшим образом заботились союзники и латиняне, цари, по собственному почину присылавшие вспомогательные войска, и, наконец, вся гражданская община.

Но когда он при­был в Афри­ку, про­кон­сул Спу­рий Аль­бин (брат Авла) передал ему вой­ско без­дей­ству­ю­щее, утра­тив­шее воин­ский дух и вынос­ли­вость в опас­но­стях и лише­ни­ях, на сло­вах более храб­рое, чем на деле, склон­ное гра­бить союз­ни­ков и само стра­дав­шее от гра­бе­жей, чини­мых вра­га­ми, не знав­шее ни дис­ци­пли­ны, ни поряд­ка.

В этом труд­ном поло­же­нии Метелл был не менее вели­ким и муд­рым мужем, чем в бое­вых дей­стви­ях, с такой воздерж­но­стью нахо­дил он разум­ную середи­ну меж­ду заис­ки­ва­ни­ем и суро­во­стью. Сво­им при­ка­зом он устра­нил все, что спо­соб­ство­ва­ло празд­но­сти, запре­тив кому бы то ни было про­да­вать в лаге­ре хлеб и вся­кую варе­ную пищу, бро­дя­чим тор­гов­цам — сле­до­вать за вой­ском, гаста­там и про­стым сол­да­там — иметь в лаге­ре или в похо­де раба или вьюч­ный скот; для все­го про­че­го он уста­но­вил разум­ную меру. Кро­ме того, он каж­дый день менял место лаге­ря, дви­га­ясь в раз­ных направ­ле­ни­ях, ограж­дал лагерь валом и рвом, слов­но враг был близ­ко, выстав­лял ноч­ных часо­вых, одно­го близ­ко от дру­го­го, и сам про­ве­рял их вме­сте с лега­та­ми; в похо­де нахо­дил­ся то в перед­них, то в зад­них рядах, часто в середине, следя за тем, чтобы никто не выхо­дил из строя, чтобы сол­да­ты шли сомкну­ты­ми ряда­ми за зна­ме­на­ми и чтобы каж­дый нес пищу и ору­жие. Так, не столь­ко нака­зы­вая сол­дат, сколь­ко удер­жи­вая их от про­ступ­ков, он быст­ро укре­пил в них воин­ский дух.

…он (Метелл) сам шел впе­реди с когор­та­ми лег­ко­во­ору­жен­ных и с отбор­ным отрядом пращ­ни­ков и луч­ни­ков; легат Гай Марий, воз­глав­ляв­ший всад­ни­ков, коман­до­вал зад­ни­ми ряда­ми; на обо­их флан­гах он при­дал три­бу­нам леги­о­нов и пре­фек­там когорт всад­ни­ков вспо­мо­га­тель­ных войск, чтобы нахо­дя­щи­е­ся среди них лег­ко­во­ору­жен­ные вои­ны отби­ва­ли напа­де­ния вра­же­ской кон­ни­цы всюду, где бы она ни появи­лась.”

Битва у Мутула

Саллюстий, 48-53:

“Югур­та волей-нево­лей решил взять­ся за ору­жие. Выведав, куда следу­ет непри­я­тель, он, рас­счи­ты­вая одер­жать победу бла­го­да­ря пре­иму­ще­ствам мест­но­сти, соби­ра­ет как мож­но боль­ше вои­нов всех родов ору­жия и, дви­га­ясь тай­ны­ми тро­па­ми, опе­ре­жа­ет вой­ско Метел­ла. В той части Нумидии, которая при разделе досталась Адгербалу, протекает река под названием Мутул, начинающаяся на юге. Приблизительно в двадцати милях от нее в таком же направлении тянется горная цепь, пустынная и безлюдная. От ее середины отходит тянущийся, сколько хватит глаз, холм, покрытый дикой оливой, миртом и другими видами деревьев, растущими на сухой и песчаной почве. Равнина между рекой и горной цепью была пустынна из из-за нехватки воды, за исключением мест близ реки, поросших кустарником; здесь часто пасся скот и бывали земледельцы.

Растянув свой строй, Югурта занял холм, который, как мы сказали, расположен поперечно. Командовать слонами и частью пехоты он приказал Бомилькару и объяснил, что ему делать; сам он расположил свои войска вместе со всей конницей и отборной пехотой ближе к горе. Затем, обходя турмы и манипулы, он убеждал, вернее, заклинал солдат, помня о своей прежней доблести и победе, защищать его и его царства от алчности римлян: они будут сражаться с теми, кого они, победив, провели под ярмом; у врагов переменился начальник, но не дух; все то, что полководец должен был предусмотреть, он предусмотрел: прежде всего, более возвышенное место, и то, что они, будучи знакомы с местностью, будут сражаться с теми, кто ее не знает, и то, что они будут иметь численное превосходство, и то, что они не новички, а искушенные в ратном деле воины. Итак, пусть они будут готовы по данному им знаку напасть на римлян — этот день либо увенчает все их труды и победы, либо станет началом величайших несчастий…

И тут Метелл, не знавший о присутствии врагов, заметил их, когда с войском спускался с горы. Сперва он не понял, что означает это необычное зрелище, ибо лошади и нумидийцы находились в кустарнике и не были целиком скрыты низкими зарослями, но при этом нельзя было понять, что же это такое, так как сами они и их знамена не были видны из-за особенностей местности и примененной ими хитрости. Быстро распознав западню, он остановил свое войско. Изменив боевой порядок, он на правом фланге, ближайшем к врагу, установил в три линии воинов, включая резерв, между манипулами расставил пращников и лучников, всю конницу разместил на флангах и, не тратя времени, сказав лишь несколько слов, чтобы ободрить солдат, в том же порядке, какой он им придал, повернув влево передние ряды, повел их на равнину.

Но, увидев, что нумидийцы сохраняют спокойствие и не спускаются с холма, Метелл, опасаясь, что его войско, из-за жаркого времени и недостатка воды, может пострадать от жажды, послал вперед к реке легата Рутилия с когортой легковооруженных и частью конницы, чтобы заранее занять место для лагеря; он полагал, что враги частыми нападениями и ударами во фланг постараются замедлить его продвижение и, не веря в успех своего оружия, будут рассчитывать на усталость его солдат и на мучающую их жажду. Затем, сообразуясь с условиями местности, он в том же боевом строю, в каком спускался с горы, стал постепенно продвигаться вперед; Мария он поставил позади первых рядов, сам находился вместе со всадниками левого фланга, оказавшимися во время перехода в первых рядах.

Югурта, увидев, что последние ряды войска Метелла прошли мимо его первых рядов, отрядом пехоты численностью около двух тысяч занял гору, с которой ранее спустился Метелл, дабы она случайно не послужила отходящему противнику местом для отступления, а затем для постройки укрепления; потом он, подав знак, внезапно напал на врагов. Одни нумидийцы разили наши последние ряды, другие нападали на левый и правый фланги, действовали ожесточенно и наседали, всюду нарушая боевой порядок римлян.

Даже те из наших, кто более стойко давал отпор врагам, все же были беспомощны в этой беспорядочной битве, получая удары лишь издали и не имея возможности нанести ответный удар или сразиться врукопашную. Заранее наученные Югуртой всадники всякий раз, когда на них нападала римская турма, отступали не сомкнутым строем и не в одно место, но по возможности в разные стороны. Так они, превосходя противника численно, если и не могли отбить у врагов охоту преследовать их, нападали с тыла или с флангов на рассеявшихся солдат; но так как холм был для отступления удобнее равнины, то лошади нумидийцев, привычные к местности, именно по нему легко уходили через кустарник; наших же задерживала труднопроходимая и непривычная для них местность.

Впрочем, общая картина сражения была пестрой, неопределенной, ужасной и даже жалкой. Одни, отделившись от своих, отступали, другие нападали на врагов; солдаты не следовали за знаменами и не соблюдали строя; где кто попадал в опасное положение, там он и отбивался; оружие оборонительное и наступательное, лошади и люди, враги и наши граждане — все смешалось; по плану и по приказу не делалось ничего, все зависело от случая. День уже клонился к концу, а исход сражения все еще не был ясен. Наконец, когда все уже изнемогали от лишений и зноя, Метелл, увидев, что натиск нумидийцев слабеет, постепенно собрал солдат воедино, восстановил боевой строй и поставил четыре когорты легионеров против вражеской пехоты. Ее значительная часть, утомившись, занимала возвышенность. Одновременно Метелл настоятельно убеждал солдат не падать духом и не допускать, чтобы уже готовый бежать враг победил; ведь у них нет ни лагеря, ни какого бы то ни было укрепления, куда бы они смогли отойти при отступлении; вся их надежда — на оружие. Но не бездействовал и Югурта: обходил своих солдат, ободрял их, возобновлял сражение и сам во главе отборных сил нападал на всех участках, поддерживал своих, наседал на колебавшихся врагов, а тех, в чьей стойкости он убедился, старался остановить, поражая издали.

Так сражались два выдающихся полководца, равные друг другу духом, но неравные силами. Ибо на стороне Метелла была доблесть его солдат, против него — особенности местности; Югурте благоприятствовало все, кроме качества его солдат. Наконец, римляне, поняв, что укрытия у них нет и что враг не принимает сражения (а день уже клонился к вечеру), отошли, как им было приказано, на находившийся против них холм. Не удержав своей позиции, нумидийцы были отброшены и обращены в бегство; некоторые погибли, большинство спаслось благодаря своему проворству и тому, что противник не знал местности.

Тем временем Бомилькар (его, как мы говорили выше, Югурта поставил во главе слонов и части пехоты) , после того как Рутилий его опередил, постепенно стянул свои силы вниз на равнину и, пока легат быстро двигался к реке, куда его послали, без помех, как того требовали обстоятельства, установил боевой порядок, но не переставал следить за тем, что делает неприятель и где он. Когда Бомилькар получил сведения, что Рутилий уже укрепился и ничего не предпринимает, и когда в то же время крики оттуда, где сражался Югурта, усиливались, он, опасаясь, что легат, узнав о происходящем, может оказать поддержку римлянам, находящимся в трудном положении; ряды свои, которые он сомкнул, не надеясь на храбрость солдат, теперь растянул шире, дабы помешать продвижению врагов, и в таком строю двинулся на лагерь Рутилия.

Римляне вдруг заметили большое облако пыли; ибо кустарник, который рос на этих местах, закрывал обзор. Сперва они подумали, что это ветер гонит сухой песок, но затем, увидев, что пыль клубится равномерно и все более приближается по мере движения войска, они, поняв суть дела, поспешно взялись за оружие и, исполняя приказ, встали перед лагерем. Когда нумидийцы приблизились, обе стороны бросились друг на друга с громкими криками. Нумидийцы держались, пока надеялись на помощь слонов, но, увидев, что римляне обходят слонов, наткнувшихся на ветви деревьев и потому рассеявшихся, обратились в бегство, и большинство из них, бросив оружие, ушло невредимыми под прикрытием холма и под покровом уже наступавшей ночи.

Четыре слона были захвачены, все остальные, числом сорок, убиты. Римляне, хотя и были утомлены переходом, постройкой лагеря и сражением, радовались своей победе; все же, так как Метелл медлил больше, чем они ожидали, они строем и осторожно выступили навстречу ему, ибо коварство нумидийцев не допускало ни медлительности, ни беспечности. Вначале ввиду ночной темноты, когда одни уже были невдалеке от других, вследствие шума, указывавшего на приближение врага, они вызывали взаимный страх и тревогу, и эта неизвестность могла бы привести к печальным последствиям, если бы всадники, посланные вперед обеими сторонами, не выяснили положения вещей. И вот страх неожиданно сменяется радостью; солдаты весело окликают друг друга по имени, рассказывают о происшедшем и слушают рассказы, причем каждый превозносит до небес собственные подвиги.”

Далее мы видим совершенно типичную манеру ведения войны для кочевников – номадов. Салюстий, 54-55:”…царь уда­лил­ся в леси­стые мест­но­сти, слу­жив­шие есте­ствен­ной защи­той, и там наби­рал вой­ско мно­го­чис­лен­нее, чем преж­нее, но сла­бое и нестой­кое, кото­ро­му зем­леде­лие и ско­то­во­д­ство были боль­ше по душе, чем вой­на. Это про­ис­хо­ди­ло пото­му, что за бежав­шим царем не после­до­вал никто из нумидий­цев, кро­ме цар­ских всад­ни­ков; каж­дый ушел туда, куда счи­тал нуж­ным, и это не счи­та­ет­ся позо­ром для вои­нов — тако­вы их нра­вы.

…Югур­та сле­до­вал за рим­ля­на­ми по хол­мам, выби­рал вре­мя и место для бит­вы там, куда, по его сведе­ни­ям, дол­жен был прий­ти про­тив­ник; он отрав­лял корм для ско­та и воду в источ­ни­ках, кото­рых и так было недо­ста­точ­но, появ­лял­ся то перед Метел­лом, то перед Мари­ем, напа­дал на замы­ка­ю­щие ряды колон­ны и тот­час же отсту­пал к хол­мам, сно­ва угро­жал то одним, то дру­гим, не всту­пал в сра­же­ние, но и не давал покоя, лишь пре­пят­ствуя осу­ществ­ле­нию пла­нов про­тив­ни­ка.”

Римляне подошли к городу Зама, который обороняли сторонники Югурты. Метелл предпринял штурм города, которому мешает полевая армия нумидийцев.

Штурм Замы

Саллюстий, 58-60:

“Пока шло сражение у Замы, Югурта с сильным отрядом внезапно напал на вражеский лагерь. Так как часовые были беспечны и ожидали всего, чего угодно, только не сражения, он ворвался в городские ворота. Наши, пораженные страхом, стали действовать по-своему, думая лишь о себе: одни обратились в бегство, другие схватились за оружие; много было раненых и убитых. Однако из всей массы солдат не более сорока человек, помнивших, что они римляне, сомкнув ряды, заняли более возвышенное место, и выбить их оттуда не удавалось никакими усилиями. Дротики, пущенные в них издалека, они даже метали обратно и, сражаясь горсткой против многочисленных врагов, не давали промаха. Если же нумидийцы подступали ближе, то они выказывали подлинное мужество и с величайшим ожесточением истребляли врагов, отбрасывали их и обращали в бегство.

Между тем Метелл в пылу битвы услышал крики врагов у себя в тылу, затем, повернув коня, увидел, что солдаты бегут в его сторону, и понял, что это свои. Он тут же посылает к лагерю всю конницу, а затем, не медля, Гая Мария с когортами союзников и со слезами на глазах заклинает его их дружбой и благополучием государства не допустить, чтобы пятно позора легло на победоносное войско и чтобы враги ушли безнаказанно. Марий быст­ро выпол­нил при­каз. Югур­та же, натолк­нув­шись на пре­пят­ствие, кото­рым ста­ли укреп­ле­ния наше­го лаге­ря, когда одни его сол­да­ты пере­ва­ли­ва­лись через вал, дру­гие тес­ни­лись в узких местах, в спеш­ке мешая друг дру­гу, отсту­пил на укреп­лен­ные пози­ции, поне­ся боль­шие поте­ри. Метелл, не завер­шив нача­то­го дела, с наступ­ле­ни­ем ночи воз­вра­тил­ся с вой­ском в лагерь.

На дру­гой день, преж­де чем вновь при­сту­пить к оса­де, Метелл при­ка­зы­ва­ет всей сво­ей кон­ни­це рас­по­ло­жить­ся перед лаге­рем с той сто­ро­ны, где мог появить­ся царь; воро­та и бли­жай­шие к ним участ­ки он рас­преде­ля­ет меж­ду три­бу­на­ми, сам же направ­ля­ет­ся к горо­ду и, как и нака­нуне, штур­му­ет горо­д­скую сте­ну. Тем временем Югурта из укрытия неожиданно нападает на наших. Передние, напуганные, на какое-то время приходят в смятение, но другие быстро приходят им на помощь. Нумидийцы не смогли бы сопротивляться долго, если бы их пехота, действуя вперемежку с конницей, не причиняла нам большого ущерба. Всадники, поддержанные пехотой, не нападали, чтобы затем отступить, как принято в конном бою, но, атакуя на лошадях, вносили беспорядок в наши ряды; таким образом, когда вступала в действие легковооруженная пехота, противник был почти разгромлен.

В это же самое вре­мя под Замой кипе­ла бит­ва… Защит­ни­ки стен вся­кий раз, когда вра­ги дава­ли им хотя бы малую передыш­ку, изда­ли напря­жен­но наблюда­ли за бит­вой кон­ни­цы. В зави­си­мо­сти от того, как шли дела у Югур­ты, на их лицах мож­но было заме­тить то радость, то испуг. Заме­тив это, Марий (а имен­но он коман­до­вал на этом участ­ке) нароч­но осла­бил натиск и при­тво­рил­ся, буд­то не уве­рен в успе­хе; он поз­во­лил нумидий­цам без помех наблюдать за бит­вой, дан­ной царем. А когда они про­ник­лись уча­сти­ем к сво­им, Марий неожидан­но боль­ши­ми сила­ми штур­му­ет горо­д­скую сте­ну, и наши сол­да­ты, под­няв­шись по лест­ни­цам, уже почти захва­ты­ва­ют ее гре­бень, когда сбе­га­ют­ся горо­жане и обру­ши­ва­ют на них кам­ни, горя­щую смо­лу и дру­гие пред­ме­ты. Наши спер­ва ока­зы­ва­ли сопро­тив­ле­ние, но затем, когда лест­ни­цы одна за дру­гой под­ло­ми­лись, те, кто сто­ял на них, сва­ли­лись на зем­лю, осталь­ные отсту­пи­ли, кто как смог — боль­шин­ство ране­ные и лишь немно­гие невреди­мые. Нако­нец, ночь заста­ви­ла сопер­ни­ков пре­кра­тить бит­ву.”

Метелл был вынужден отвести войска от Замы. Война затягивалась. Еще пара цитат, характеризующих нумидийцев. Салюстий, 74: “…вдруг с вой­ском появил­ся Метелл. Югур­та, сооб­ра­зу­ясь с обсто­я­тель­ства­ми, сна­ря­жа­ет и выстав­ля­ет про­тив него нумидий­цев, и начи­на­ет­ся бит­ва. Там, где нахо­дил­ся царь, его сол­да­ты какое-то вре­мя сра­жа­лись, осталь­ные же при пер­вом столк­но­ве­нии были отбро­ше­ны и обра­ще­ны в бег­ство. Рим­ляне захва­ти­ли несколь­ко зна­мен и ору­жие, но мало плен­ных, ибо нумидий­цев во всех бит­вах выру­ча­ло не столь­ко ору­жие, сколь­ко ноги.”

Саллюстий, 80: “Поте­ряв Талу и поняв, что у него уже нет доста­точ­но проч­ной опо­ры в борь­бе про­тив Метел­ла, Югур­та, совер­шив с неболь­шим отрядом пере­ход через обшир­ные пусты­ни, достиг обла­сти гету­лов (племя на западе северной Африки), пле­ме­ни дико­го и пер­во­быт­но­го и в те вре­ме­на не знав­ше­го даже име­ни рим­лян. Он соби­ра­ет мно­же­ство этих людей воеди­но и посте­пен­но при­уча­ет их соблюдать строй, сле­до­вать за зна­ме­на­ми, слу­шать­ся при­ка­за­ний — сло­вом, испол­нять все воин­ские обя­зан­но­сти.” – Все таки, как не приучали нумидийцев к строю, но чаще они, в соответствии с предыдущей цитатой, больше рассчитывают на ноги, а не на оружие.

Несмотря на победы Метелла Югурта продолжал партизанские действия. Более того, он заключил союз с мавританским царем Бокхом и женился на его дочери. Римлянам предстояло воевать с объединенной армией нумидийцев и мавров. В этот момент Марий объявил Метеллу, что собирается выставить свою кандидатуру на соискание консульской должности 107 г. до н.э. Народ Рима считал, что только Марий сможет закончить эту войну, а не аристократ Метелл. Хотя Метелл, вернувшись в Рим, по справедливости справил триумф и получил прозвище “Нумидийский”.

Противостояние новых легионов Мария нумидийцам и маврам будет темой следующей статьи.

Рубрики: Военная История
Метки: военная история